Маша заканчивала нарезать овощи для салата, когда раздался звонок в дверь, заставив её вздрогнуть. Она вытерла руки о кухонное полотенце и, бросив взгляд на мужа, который сидел за ноутбуком в гостиной, крикнула:
— Серёж, открой, пожалуйста!
Сергей, не отрываясь от экрана, буркнул:
— Иду, иду.
Через минуту Маша услышала громкий, почти театральный голос, который ворвался в квартиру вместе со стуком чемоданных колёсиков:
— Ну здравствуй, племянничек! С сегодняшнего дня живу у вас, так решила ваша мать!
Маша замерла с ножом в руке. Она медленно повернулась к двери, где в проёме стояла женщина лет пятидесяти, с ярко-рыжими волосами, в цветастом платье и с огромным чемоданом. Тётя Таня. Младшая сестра свекрови. Маша видела её пару раз на семейных сборищах, но близко не общалась. Таня была из тех, кто вечно рассказывал байки про свои путешествия, то ли правдивые, то ли приукрашенные.
— Что? — Маша вышла в коридор, глядя то на Таню, то на мужа.
Сергей выглядел не менее ошарашенным. Он почесал затылок и пробормотал:
— Тёть Тань, ты серьёзно? Мама что, правда тебя к нам отправила?
Таня картинно развела руками, будто её пригласили на сцену:
— А ты думал, я шучу? Звони своей мамочке, она всё подтвердит. Я, знаешь ли, временно без крыши над головой. Опять эти биржевые игры… ну, не будем о грустном! Где тут у вас гостевая спальня?
Маша почувствовала, как внутри закипает раздражение. Свекровь, Галина Петровна, и без того была для неё как кость в горле: вечно лезла с советами, как готовить борщ или воспитывать ещё не рождённых детей. А теперь ещё и это? Спихнуть свою сестру в их крохотную двушку?
— Подождите, — Маша подняла руку, как регулировщик. — Давайте разберёмся. Почему к нам? У Галины Петровны дом в два раза больше нашего!
Таня плюхнулась на диван, не снимая туфель, и вздохнула:
— Ох, Машенька, всё просто. Галя сказала, что у неё ремонт начинается, а у вас тут уютненько. И вообще, я ненадолго. Ну, месяц-два. Может, три.
— Три месяца?! — Маша чуть не выронила полотенце.
Сергей наконец оторвался от ноутбука и подошёл к женщинам.
— Тёть, у нас тут места едва на двоих. Может, всё-таки к маме?
Таня закатила глаза:
— Серёжа, ты же знаешь свою мать. Она меня терпеть не может с тех пор, как я продала её старую дачу в Крыму. Это было сто лет назад, а она всё дуется!
Маша посмотрела на мужа, ожидая, что он что-то решит, но Сергей только пожал плечами. Типичный Серёжа: лишь бы не спорить с родственниками.
— Ладно, — выдавила Маша. — Разберёмся. Но спать будете в гостиной, на диване.
Таня просияла:
— О, это я люблю! Диваны — моя стихия!
На следующий день Маша проснулась с головной болью. Таня уже хозяйничала на кухне, громыхая сковородками. Запах блинов заполнил квартиру, но Маша не могла отделаться от мысли, что их жизнь только что превратилась в какой-то абсурдный сериал.
— Доброе утро, Машенька! — Таня помахала лопаткой. — Я тут решила вас побаловать. Блины с творогом, как тебе?
Маша, всё ещё в пижаме, пробормотала:
— Спасибо, но я обычно просто кофе пью.
— Кофе — это не еда! — Таня подмигнула. — Садись, расскажу, как я однажды в Марокко на базаре торговалась за козий сыр.
Маша села, больше из вежливости. История про сыр быстро перешла в рассказ о том, как Таня чуть не вышла замуж за какого-то итальянца, потом проиграла все деньги в казино в Монако, а потом заработала целое состояние на продаже картин в Праге. Маша слушала вполуха, но не могла не признать: Таня умела рассказывать. Её голос, громкий и живой, как будто затягивал в её безумный мир.
— А знаешь, — Таня понизила голос, — твоя свекровь всегда завидовала моей свободе. Галя — она же как якорь. Всё по плану, всё по правилам. А я… я как ветер.
Маша невольно хмыкнула. Она вдруг представила Галину Петровну, которая вечно критиковала её за «неправильный» выбор штор или за то, что она не ходит в церковь по воскресеньям. Может, Таня и правда была её полной противоположностью?
— А почему вы с ней не ладите? — спросила Маша, подливая себе кофе.
Таня отмахнулась:
— Ой, долгая история. Она считает, что я безответственная. А я считаю, что она просто боится жить. Вот и всё.
Маша задумалась. Ей вдруг стало любопытно: что за человек эта Таня? И почему Галина Петровна так легко спихнула её к ним?
Через неделю Маша начала замечать, что Таня, несмотря на свою эксцентричность, вносит в их жизнь странный уют. Она готовила завтраки, рассказывала байки, а однажды даже починила кран в ванной, заявив, что научилась этому в хостеле в Перу. Сергей, правда, всё ещё ворчал, что тётя занимает слишком много места, но Маша неожиданно для себя начала получать удовольствие от её компании.
Однажды вечером, когда Сергей задержался на работе, женщины сидели на кухне с бокалами вина. Таня, как обычно, рассказывала что-то невероятное — на этот раз про то, как она чуть не купила остров в Тихом океане.
— Тань, — перебила Маша, — а ты правда всё это пережила? Или приукрашиваешь?
Таня рассмеялась, откидываясь на стуле:
— Маш, я не вру. Ну, может, чуть-чуть добавляю красок. Но жизнь — она и правда как приключение. А вот Галя… она мне всегда говорила: «Таня, хватит бегать, осядь, живи как человек». А я ей: «Галь, а что такое жить как человек? Вязать носки и ныть про пенсию?»
Маша фыркнула, чуть не поперхнувшись вином.
— Ой, не говори. Она мне как-то заявила, что я неправильно картошку чищу. Представляешь?
— Ха! Это она! — Таня хлопнула по столу. — Помню, как она меня отчитывала за то, что я в тридцать лет уехала в Индию без копейки в кармане. А я ей: «Галь, я там йоге училась, а ты тут борщи варишь».
Маша вдруг почувствовала, что смеётся искренне, впервые за долгое время. Таня была как глоток свежего воздуха в их однообразной жизни. Но в глубине души Маша всё ещё злилась на свекровь. Почему она так легко избавилась от сестры? Неужели это был просто способ насолить ей, невестке?
Прошёл месяц. Таня всё ещё жила у них, и Маша уже привыкла к её громкому смеху и запаху экзотических специй, которые она притаскивала с рынка. Но однажды вечером, когда Маша вернулась с работы, она застала Таню за странным занятием: та сидела за кухонным столом, перебирая старые фотографии.
— Это что? — Маша кивнула на снимки.
Таня вздохнула, и в её глазах мелькнула непривычная грусть.
— Это мы с Галей. Молодые ещё. Смотри, какие мы были.
Маша взяла фотографию. Две девушки, лет двадцати, смеялись на фоне старого деревянного дома. Галина Петровна выглядела совсем не такой, какой Маша её знала: без строгого пучка, в лёгком платье, с улыбкой до ушей.
— Вы были близки? — спросила Маша.
— Были, — тихо сказала Таня. — Пока я не уехала. Галя хотела, чтобы я осталась, вышла замуж, нарожала детей. А я… я хотела видеть мир. Она этого не простила.
Маша вдруг почувствовала укол жалости. Она знала, каково это — когда родственники ждут от тебя «правильной» жизни. Но в то же время она не могла понять, почему Галина Петровна так холодно обошлась с сестрой.
— А почему она тебя к нам отправила? — спросила Маша.
Таня помолчала, глядя на фотографию.
— Потому что я ей напоминаю о том, чего она сама боялась. О свободе. О том, что жизнь могла быть другой.
Ещё через пару недель Маша заметила, что Таня стала чаще звонить кому-то по телефону, закрываясь в гостиной. Её голос звучал взволнованно, но Маша не лезла с расспросами. Она уже научилась принимать Танины странности.
Но однажды утром Таня вошла на кухню с сияющей улыбкой.
— Маш, Серёж! У меня новости! — объявила она. — Я снова при деньгах!
— Серьёзно? — Сергей оторвался от телефона. — Опять какой-то миллионер подарил тебе яхту?
— Ха-ха, племянничек, не угадал! — Таня подмигнула. — Помните, я рассказывала про картины в Праге? Так вот, одна из них ушла на аукционе за приличную сумму. Я теперь снова могу путешествовать!
Маша почувствовала странную смесь облегчения и грусти. Таня стала частью их жизни, и мысль о её отъезде вдруг показалась неправильной.
— А куда теперь? — спросила она.
— Южная Америка, — мечтательно ответила Таня. — Перу, Боливия… Может, заскочу в Чили.
— А с Галей не хочешь помириться перед отъездом? — осторожно спросила Маша.
Таня помолчала, а потом улыбнулась, но как-то грустно.
— Может, когда-нибудь. Но пока… пока я просто хочу быть ветром.
В день отъезда Тани Маша помогала ей собирать чемодан. Квартира казалась непривычно тихой без её громкого голоса. Сергей, как обычно, был на работе, так что прощание получилось почти интимным.
— Знаешь, Маш, — сказала Таня, засовывая в чемодан яркий шарф, — ты мне напомнила меня в молодости. Не давай никому указывать, как тебе жить. Даже Гале.
Маша кивнула, чувствуя ком в горле. Она вдруг поняла, что Таня была не просто гостьей. Она была как зеркало, которое показало Маше, что можно жить по-другому. Не оглядываясь на свекровь, на ожидания, на правила.
— А ты звони, — сказала Маша. — И приезжай, если опять… ну, обанкротишься.
Таня рассмеялась:
— Договорились!
Когда дверь за ней закрылась, Маша села на диван и посмотрела на пустую гостиную. Ей вдруг захотелось позвонить свекрови и сказать что-нибудь резкое, но она остановила себя. Вместо этого она взяла телефон и написала Тане: «Удачи, ветер!»
А потом пошла на кухню заваривать кофе.
