Рита перед отъездом целует его в нос. Угольку это не нравится, но он терпит. Понимает, что предстоит разлука. Скорее всего, долгая. Он это чувствует. Он ведь кот…
Осенью Маргарите Петровне всегда становилось особенно тошно. День укорачивался, утро начиналось позже и приходило частенько зареванное, мокрое и хмурое…
— Опять дождина! — ругалась Петровна, глядя в окно. — Человек в космос шагнул, а дурацкую погоду приручить так и не сумел.
Впрочем, утешение она находила быстро. Включала компьютер и погружалась в безграничный мир интернета. А что еще делать на пенсии осенью?
И интересовали Маргариту Петровну в этом самом интернете вовсе не глупые пасьянсы с рецептами. И даже не сериалы или какие-нибудь курсы вязания.
Нет, ей было интересно другое…
«Куда бы сегодня заглянуть? — размышляла она. — Вчера алкоголиков крушила, на прошлой неделе у меня были яжемамки и огородники. Ну, нынче можно и по собачникам вдарить!»
Она потирала руки, щелкала клавишами и распахивала ногой виртуальную дверь в группу зоозащитников.
«Что у нас тут сегодня? — пробегала она глазами сообщения. — Ути-пути! Сю-сю-сю. Хвастаются! Аж читать тошно: „Посмотрите, как Белочка устроилась на новом месте. Как ей идет новый комбинезончик“. Блаженные. Сейчас мы вам врежем по самое некуда…»
— Это Белочка? — пальцы Маргариты Петровны выстукивали по клавиатуре. — На швабру облезлую больше похожа.
А вы, чем блоховозов под хвостом целовать, лучше бы детишкам в детдоме помогли, ну, или инвалидам. Можно даже детишкам-инвалидам!
Не то чтобы Маргарите Петровне было жаль этих самых несчастных детей. Просто так обычная злоба выглядела почти убедительно. И даже назидательно.
Она подождала – отвечать ей никто не торопился. Ладно, она попозже зайдет. Не проснулись, видать, еще добрые собачники.
А пока в «Кошкин дом» можно заскочить. Облезлых кошаков виртуальной палкой потыкать. А заодно и им сочувствующих…
Фотография новичка со слезливыми просьбами о помощи была отвратительна. Страшный черный кот, тощий, как рыбий скелетик, облезлый да еще и с порванным ухом.
«Нашему Трубочисту необходимо лечение. А еще он очень хочет домой», — привычно канючило объявление.
«Сейчас я вам помогу!» — злорадно подумала Маргарита Петровна.
Собралась было с мыслями и… Вдруг зависла над клавиатурой. Что это с ней? Ведь хорошая фраза родилась в мозгу. Эдакий ядовитый экспромт.
Куда же он делся? И почему она вместо того, чтобы обвинять и издеваться, смотрит на фотографию Трубочиста, словно взгляд приклеился?
*****
— Ритулька, смотри, какой котишка славный! — память откуда-то выудила поблекшее воспоминание: мама стоит перед юной Маргаритой и протягивает ей черного, будто уголек, котенка.
— Мама, ну он же черный. Говорят, черные кошки к несчастью, — улыбается в ответ Рита.
А сама уже тянет руки к пушистому зеленоглазому чуду. Рита не верит в предрассудки. Она любит кошек. И маму любит. И весь мир…
Уголек растет, ловит мышей в их деревенском доме. Приносит их маме. Гордый тем, что он добытчик! Мама боится мышей, даже дохлых. Но неизменно хвалит кота:
— Молодец, охотник! Давай-ка я тебя сметаной угощу. Заслужил.
Рита хихикает, потом заворачивает Уголькову добычу в пакет и выбрасывает.
— Только чтобы Уголек не видел, — просит мама. — А то он обидится.
Мама верит, что кот может обидеться, и Рита тоже верит – Уголек очень умный и все понимает…
Время торопливо. Вот и Рита выросла, ей тесно в деревне. Она должна покорить город, добиться чего-то значительного. Она сама еще не знает – чего.
Сначала институт надо окончить, а потом уж и великие свершения себя ждать не заставят.
Уголек остается с мамой.
— Я буду часто приезжать, а пока меня нет, ты заботься о ней, — шутливо велит Рита перед отъездом и целует кнопку его носа.
Угольку это не нравится, но он терпит. Понимает, что предстоит разлука. Скорее всего, долгая. Он это чувствует. Он ведь кот…
Учеба отнимает много сил, а еще любовь. Да, у Риты она случилась. Такая огромная, что заняла сердце целиком.
К маме получается ездить все реже и реже. Но та не жалуется. Наверняка понимает. Должна понимать…
Наконец институт позади. Еле-еле получилось доскрипеть до окончания. Хорошо, что вовсе не вышибли.
А все он, Володька. Закружил голову, подарил крылья. Вот Рита и летала, словно бабочка-однодневка, забыв про свои наполеоновские планы.
Зачем они? Рита не хочет быть Наполеоном, она хочет быть Володькиной женой. Варить ему борщи или что там положено варить. Хочет гладить белоснежные рубашки и черные «серьезные» костюмы. Ждать его с работы…
Родить ребенка, в конце концов! А большего-то и не надо. Женское счастье на самом деле такое простое и бесхитростное.
Но что-то Володька не торопится с предложением. А она ждет, ждет и ждет…
Дождалась! Он сделал предложение. Вот только не Рите.
А совсем другой. Породистой, словно скаковая лошадь. Причем из хорошей конюшни. Там все по высшему разряду. Родители какие-то небожители. Папа – дипломат. Мама – переводчик при нем.
На что Рита вообще рассчитывала? Ей ведь и подружки говорили, что Володька никогда на такой, как она, не женится.
Но нет, Рита не верила. Завидуют! Со всеми переругалась из-за этого.
Даже с мамой. А она ведь только заикнулась:
— Ритулька, ты в нем уверена?
— Да что вы все лезете? — Рита тогда завелась с пол-оборота. — Любит он меня! Понятно? Любит. И все у нас будет! Понятно?!
Дверью тогда так хлопнула, что чуть Уголька не зашибла, еле отскочить успел.
И с тех пор долго домой не появлялась…
Сначала злилась, а потом стыдно было. За то, что оказалась мама права. Да все оказались правы. Одна Рита – влюбленная дурочка. Поиграли с ней, сердце вдребезги расколошматили и выбросили…
В работу с макушкой нырнула. Топала широкими шагами по карьерным ступеням. И вот она уже директор универмага. В кресло кожаное уселась, кабинет начальственным взглядом обвела. Добилась-таки высот! Достигла!
«А дальше что? — прокатилась в голове мысль. — Сидеть в этом кресле пожизненно? Руководить, стервенеть потихоньку, замерзать душой?»
И откуда-то взялись слезы. Никто их не звал и не ждал. Сами нашли дорогу. Из глаз на ресницы, размывая французскую тушь, потом черными дорожками по щекам, а оттуда – на богатый директорский стол.
«Только бы никто не явился поздравлять. Совсем тетка расклеилась. Лечить нервишки надо. К маме съездить, помириться. Отдохнуть наконец, воздухом свежим подышать. Кота погладить».
И ведь поехала спустя месяц. Тряслась в купейном вагоне и мечтала:
«Маму к себе заберу. Дом продадим. Нечего ей в деревне киснуть».
Но все знают, куда ведет дорога, выстланная благими намерениями…
Поругались они еще крепче, чем прежде. И кот стал последней каплей, переполнившей море.
— Не поеду! — уперлась мама. — Здесь мой дом. Да и твой тоже, Ритулька. Так что лучше ты приезжай почаще. А мы с Угольком тебя встречать будем, радоваться.
— Да что я здесь забыла-то? И тебя не понимаю… Знакомых, почитай, почти не осталось. Кто в город подался, кто помер. А ты здесь прямо вросла.
Чего тебя держит-то? Хозяйства особого нет: кур десяток, да коза-старушка. Раздадим, и дело с концом.
— У меня еще Уголек, — как-то виновато улыбнулась мама.
— А что Уголек-то? В город его заберем. Он же не коза!
— Старенький он уже. Здесь привык, как и я.
— То есть ты хочешь остаться, чтобы коту нервы не делать? Мама, а ты более глупую отговорку придумать не могла? Не хочешь его в город тащить – не проблема. Оставь кому-нибудь…
— Да ты что? — мама аж за сердце схватилась. — Он же мне родной! Вот ты на меня когда обиделась, так он знаешь как меня жалел?
На колени заберется и мурчит-уговаривает: «Не плачь, одумается Рита наша»! И ночью рядышком ложился обязательно. Половину печалей моих себе забирал.
— Ну ты уж совсем, мама! Раньше во всякую чепуху вроде не верила, а с возрастом начала! Ну, какой родной? Это же просто кот!
— Не поеду!
— И черт с вами! Сидите тут вдвоем. Хорошая компания: сумасшедшая бабка и черный старый котяра!
В очередной раз Рита хлопнула дверью тогда! Разозлилась, разбуянилась. А потом об этом жалела, только поздно было…
В следующий раз приехала она уже на мамины похороны. Уголька к тому моменту давно в живых не было.
«Одна мама умерла! — думала Маргарита Петровна. — Совсем одна. Даже без кота!»
И понимать это было так больно, что она нашла лазейку. Глупую, детскую и нелепую:
«Чертов кот, все из-за него! Мать увезти в город помешал, так хоть бы пожил подольше, чтобы не вот так…»
Наверное, с тех пор она возненавидела кошек, потом собак, людей. Всех!
«Никто не виноват, Маргарита, никто, кроме тебя самой», — иногда прорывался голос разума.
Но она научилась его не слушать. Легче ненавидеть весь мир, чем признать свою вину и пытаться кого-то любить…
Она доработала до пенсии и ушла на покой. Оставаться дальше начальником не хотелось. Знала Маргарита Петровна, как относятся к ней подчиненные. Ненавидят, боятся, кости моют. Да и было за что!
Всем она нервы измотала. Кого до слез руганью своей довела, кому отпуск не дала, кого премии лишила.
Да и уходя заявила:
«Радуйтесь, бездельничайте. А я от вас, остолопов, наконец отдохну!»
Отдохнет она… Тошно одной, плохо. Злобу свою девать некуда. Вот и дурит: пакостит в интернете, словно подросток прыщавый. И ведь находит своим пакостям оправдание:
«Я не просто так тут распаляюсь. Жизни дураков учу!»
И вот сегодня что-то сломалось…
*****
Маргарита Петровна смотрела на фотографию кота и не могла написать ни строчки.
«Что, стыдно стало, змеюка старая? — внутренний голос был жесток. — Мать вспомнила? Поздно. Всю жизнь ты отравила и другим, и себе самой. Так тебе и надо!
Чего замерла-то? Иди в другую группу гадости пиши, раз в этой не получается».
Она выключила компьютер. На душе было паршиво.
«Меняться поздно, по-прежнему жить противно. Что же делать-то теперь? Эх, опять черный кот мне всю жизнь раскурочил!» — размышляла Маргарита Петровна.
А ночью ей приснился сон. Мама сидела на лавочке под окошком их деревенского дома. Рядом пристроился Уголек.
— Последний шанс, Ритулька, стать хорошим человеком, — погрозила мать пальцем. — Обещай, что не упустишь.
— Обещаю, мама, — прошептала Маргарита Петровна.
Уголек мяукнул и строго посмотрел на нее. Два зеленых кошачьих глаза становились больше и больше, пока не заполнили собой все…
И она проснулась. В голове царил полный порядок, мысли встали на места.
*****
Зима явилась седой, безрадостной старухой. Развезла стылую грязь и темень. Самое время хандрить!
Но Маргарите Петровне не хандрилось, в интернет тоже больше не тянуло. Хоть она и завела себе новый аккаунт, не испачканный злобой и желчью.
— Трубочист, пойдем завтракать, — позвала она.
Черный кот потянулся, выпустил коготки, улыбнулся ей зелеными щелочками глаз.
— Ох ты, хитрый лентяй. Слезай давай с кровати.
Кот спрыгнул, муркнул, потерся о ее ноги.
Как же хорошо, что она забрала его. Пусть не без приключений, но это был последний бой в ее жизни.
— У вас же возраст! — бестактно заявила девушка-волонтер, когда Маргарита Петровна однажды утром явилась в приют.
— И что? Мне ведь не сто лет!
— А еще, у нас так не принято, — девушка решила строго следовать правилам. — Нужно заполнить анкету, дождаться, чтобы ее одобрили, потом приехать знакомиться, а уже потом…
— Девушка, милая, я уже приехала. Ну хотите, я вам пять анкет заполню, — взмолилась Маргарита Петровна.
— Нет, так нельзя!
Маргарита Петровна уже была готова уговаривать, умолять, угрожать, если придется. Она не уйдет без кота. Он ее последний шанс!
— Верочка, что тут у вас? — пожилой мужчина как-то незаметно возник за их спинами.
— Да вот, Илья Иванович, за Трубочистом приехали. Без анкеты, без созвона! Я говорю, что так нельзя, а она…
— Идите, Верочка, я все решу, — Илья Иванович взял Маргариту Петровну под локоть.
Она испугалась, что ее сейчас выставят из приюта. Но он повел ее в маленькую комнатушку, усадил на стул, а сам устроился за столом.
— Верочка, конечно, права, и так действительно нельзя. Но я, как директор этого заведения, имею право принимать нестандартные решения, если требуется.
— Вы понимаете, я в этого кота влюбилась прямо по фотографии. Увидела и погибла, — заторопилась Маргарита Петровна. — Я и про анкету знала, и про знакомство…
Просто боялась, что, пока суть да дело, его кто-нибудь другой заберет. А он мой! Я вот прямо через монитор это почувствовала. И примчалась.
— Ваш, говорите? Ну тогда пойдемте знакомиться. Если Трубочист признает, что он действительно ваш, уедете домой вместе.
И он отвел ее к Трубочисту. Как же она боялась, даже на свидание с Вовкой в молодости с меньшим трепетом ходила. Боялась и, в то же время, верила…
Трубочист ее признал! Он подошел, тронул носом ее руку, заглянул в глаза. Она несмело прошлась рукой по его худющей спине. И он затарахтел, заходил туда-сюда, поддевая ее ладонь головой.
— Годится, — кивнул Илья Петрович. — Убедили. Он у нас мужчина в возрасте, не котенок несмышленый. Его ощущениям можно верить. Будьте счастливы оба.
— Обязательно, — пообещала Маргарита Петровна.
И не обманула. Они действительно счастливы, каждый день. Пусть погода шалит, пусть время мчится. Для счастья все это неважно. Оно просто приходит, когда его очень ждут.
