Кира затормозила на светофоре, поправила зеркало заднего вида. В отражении мелькнула яркая юбка — к машине подошла женщина с тёмными волосами, собранными в пучок. Кира машинально потянулась к кнопке стеклоподъёмника, но передумала. Цыганка всё равно заговорила через приоткрытое окно:
— Красавица, дай руку, погадаю. Вижу — любовь большая у тебя, да только твой суженый налево ходит. Скоро всё откроется, не пройдёт и недели.
Кира покачала головой, достала из кошелька сторублёвку — лишь бы отстала. Светофор всё не переключался.
— Машину новую присмотрел твой, серебристую. Для той, другой. — Цыганка ловко спрятала купюру в складках юбки. — Береги себя, красавица.
Загорелся зелёный. Кира нажала на газ, стараясь выкинуть из головы этот бред. Какая ещё машина? У Артёма старенькая чёрная Toyota, на которой он в командировки ездит. И вообще, с чего она решила, что у неё есть «суженый»? Кольца-то нет.
Дома пахло чем-то вкусным. Кира удивлённо сбросила туфли — Артём должен был вернуться только завтра вечером. На кухне он возился у плиты, напевая что-то себе под нос.
— Ты чего так рано? — Кира обняла его сзади, уткнулась носом между лопаток.
— Всё быстрее получилось. Решил сюрприз устроить — твою любимую пасту делаю.
За ужином Артём рассказывал о поездке, о том, что начальство заметило его старания. Предложили поехать на стажировку в Питер на три месяца.
— Надо подумать, — задумчиво крутил он бокал с вином. — С одной стороны, карьерный рост. С другой — три месяца без тебя…
— Езжай, конечно. Я приеду на выходные, это же всего полтора часа на самолёте. — Кира улыбнулась, хотя внутри кольнуло неприятно. — Кстати, забавный случай сегодня был.
Она рассказала про цыганку. Артём как-то странно напрягся, поставил бокал на стол чуть резче, чем нужно.
— И ты веришь в эту ерунду?
— Конечно, нет. Просто смешно — откуда у тебя серебристая машина? И для кого?
Он усмехнулся, но улыбка вышла натянутой:
— Может, она про служебную говорила. Мне иногда дают, когда на встречи езжу.
Разговор как-то сам собой свернулся. Кира убирала посуду, а Артём ушёл в душ. Странное чувство тревоги никак не отпускало. Она покачала головой — нельзя же из-за слов какой-то попрошайки начинать подозревать человека, с которым живёшь четыре года.
Утром Артём уехал в офис раньше обычного — сказал, что много работы накопилось. Кира позвонила Маше, договорились встретиться в обед в их любимой кофейне возле её офиса.
— Слушай, может я с ума схожу, — Кира крутила ложечку в капучино, — но после вчерашнего никак не могу успокоиться.
Маша внимательно выслушала всю историю, задумчиво постукивая ногтем по чашке.
— Знаешь, я бы не стала так уж прямо верить цыганке. Но вот его реакция… Это действительно странно. Ты когда-нибудь проверяла его телефон?
— Маш, ну что ты! Мы же доверяем друг другу.
— Доверие — это хорошо. Но иногда стоит быть чуть внимательнее. Просто присмотрись к мелочам. Если всё чисто — забудешь об этом через неделю и посмеёшься.
Кира кивнула, хотя внутри всё противилось самой идее слежки. Но червячок сомнения уже поселился где-то под рёбрами.
Следующие два дня прошли спокойно. Артём был как обычно — внимательный, заботливый. Приносил кофе в постель, интересовался её делами, обсуждал планы на выходные. Кира почти убедила себя, что зря накручивается.
В четверг вечером она задержалась на работе — квартальный отчёт никак не сходился. Когда наконец добралась до дома, было уже почти десять. У подъезда топталась женщина с двумя детьми — мальчик лет пяти и девочка чуть старше. Кира не обратила бы внимания, но женщина решительно двинулась ей навстречу.
— Вы Кира?
— Да, а что?
— Мне нужно с вами поговорить. Это очень важно.
Дети жались к матери, младший тёр глаза кулачком — видно было, что хочет спать. Кира растерялась:
— Может, зайдёте? На улице холодно, дети замёрзнут.
— Нет. Я скажу здесь. — Женщина выпрямилась, посмотрела прямо в глаза. — Оставьте моего мужа в покое.
Кира почувствовала, как земля уходит из-под ног. Нет, это какая-то ошибка.
— Я не понимаю, о чём вы.
— Об Артёме. Артём Сергеевич Воронов, тридцать два года, менеджер по продажам. Всё правильно? — Голос женщины дрогнул. — Мы женаты семь лет. Это наши дети — Ваня и Лиза.
Кира машинально посмотрела на детей. У мальчика были такие же карие глаза, как у Артёма, и та же форма подбородка. Руки стали ледяными.
— Это… это невозможно. Мы живём вместе четыре года.
— Четыре года он врёт нам обеим. — Женщина достала телефон, показала фото в чехле. Свадебное фото — она в белом платье, Артём в костюме, оба улыбаются. — Я Лена. Живём мы в Мытищах, он говорил, что работает в другом конце Москвы, поэтому часто задерживается. А недавно Ваня заболел, я поехала в его офис, чтобы забрать полис. И узнала, что никаких командировок на этой неделе не было.
Кира прислонилась к стене подъезда. В голове не укладывалось — как это возможно? Как можно столько лет вести двойную жизнь?
— Я… я не знала. Клянусь вам, я понятия не имела.
Лена кивнула, на глазах блеснули слёзы:
— Я вам верю. Соседка видела вас вместе в торговом центре, показала фото. Я сначала не поверила, следила за ним два дня. Сегодня он сказал, что едет на встречу с клиентом, а приехал сюда.
— Он дома, — тихо сказала Кира. — Поднимайтесь. Дети точно замёрзли.
— Мам, я домой хочу, — заныл Ваня.
— Скоро, милый. Скоро поедем домой.
Они поднялись молча. В лифте Кира смотрела на детей и думала о том, что ещё неделю назад мечтала о ребёнке от Артёма. Оказывается, дети у него уже есть. Двое.
Дверь открыл сам Артём. Увидев Лену с детьми, он побелел. Несколько секунд стоял, открывая и закрывая рот, как рыба.
— Папа! — Ваня бросился к нему, но Лена удержала сына за руку.
— Лена… я могу объяснить…
— Не надо. — Кира прошла мимо него в квартиру. — Заходите, Лена. Детям нужно согреться.
Следующий час был похож на дурной сон. Артём пытался оправдываться, говорил, что любит их обеих, что не мог выбрать. Лена плакала. Дети сидели на кухне, Кира налила им чаю и дала печенье. Лиза смотрела на неё с любопытством:
— А вы кто?
— Я… подруга твоего папы.
— А почему мама плачет?
Кира не знала, что ответить. Из комнаты доносились голоса — Лена кричала, Артём что-то бубнил в ответ.
Когда Лена вышла из комнаты, лицо у неё было опухшим от слёз, но решительным.
— Пойдём домой, — сказала она детям. — Папа потом приедет.
Артём вышел следом, попытался взять Ваню на руки, но мальчик отвернулся. На пороге Лена обернулась к Кире:
— Простите. Я не знала.
— Вам не за что извиняться.
Когда за ними закрылась дверь, Кира прошла в спальню, достала чемодан.
— Кир, давай поговорим. Я всё объясню. — Артём стоял в дверях, выглядел жалко — растрёпанный, с красными глазами.
— О чём говорить? О том, как ты четыре года врал? Как изображал холостяка, когда у тебя жена и двое детей?
— Я хотел уйти от неё. Правда. Но дети… Я не мог их бросить.
— Зато мог врать всем. — Кира складывала его вещи в чемодан, стараясь не смотреть на него. — Знаешь, что самое мерзкое? Ты позволил мне мечтать о свадьбе, о детях. А у тебя всё это уже было.
— Но я правда люблю тебя!
— И её тоже любишь? — Кира наконец посмотрела ему в глаза. — Уходи, Артём. Просто уходи.
Он ещё что-то говорил, пытался обнять, но Кира была как каменная. Когда за ним наконец закрылась дверь, она села на пол прямо в прихожей. Слёзы не шли — было пусто внутри, как после заморозки у стоматолога.
Позвонила Маша, долго молчала в трубку, потом только сказала:
— Еду к тебе.
Кира сидела на полу, прислонившись к стене, и думала о той цыганке. Надо же, не соврала — действительно не прошло и недели. И про машину, наверное, не соврала. Может, правда купил для той жизни, для семьи.
Маша приехала через полчаса, с пакетом еды и бутылкой вина. Обняла, усадила на диван, налила чаю — вино Кира пить отказалась, тошнило.
— Знаешь, что я думаю? — Маша укрыла её пледом. — Хорошо, что всё раскрылось сейчас. Представь, вы бы поженились, завели детей. И потом бы выяснилось, что у него есть первая семья.
— Там дети, Маш. Маленькие совсем. Девочке лет семь, мальчику пять. У него глаза как у Артёма.
— Это не твоя вина. И не твоя ответственность.
Кира кивнула. Она понимала, что Маша права. Но от этого не становилось легче. Четыре года жизни оказались ложью. Все планы, мечты, надежды — всё построено на вранье.
Ночью она не спала. Ходила по квартире, смотрела на их общие фотографии. Вот они на море в Турции — Артём говорил, что это его первый отпуск за границей. Интересно, тоже врал? Вот день рождения Киры, он подарил ей браслет. Она тогда подумала, что он копил на него несколько месяцев. А может, просто из семейного бюджета взял?
Утром позвонила на работу, взяла отгул. Директор, услышав её голос, не стал расспрашивать. Кира была благодарна за это.
Артём писал сообщения — десятки сообщений. Кира не читала, сразу удаляла. Потом просто заблокировала номер.
На второй день позвонила незнакомый номер. Кира почему-то сразу поняла, что это Лена.
— Кира? Это я. Можно встретиться?
Они встретились в парке, подальше от обеих квартир. Лена выглядела уставшей, но спокойной.
— Я подаю на развод, — сказала она без предисловий. — И хотела извиниться за ту сцену.
— Не нужно извиняться. Я бы на вашем месте, наверное, вообще драку устроила.
Лена грустно улыбнулась:
— Я тоже так думала. Но когда увидела вас… Поняла, что вы такая же жертва. Он нам обеим врал.
Они говорили почти час. Оказалось, Артём познакомился с Кирой, когда у них с Леной был кризис в отношениях. Потом вроде всё наладилось, но он уже вёл двойную жизнь и не знал, как из неё выбраться.
— Самое противное, — Лена комкала носовой платок, — что я ему верила. Все эти командировки, задержки на работе. А он просто жил на два дома.
— Как дети?
— Ваня ещё не понимает. Лиза… она умная девочка, чувствует, что что-то не так. Сказала мне вчера: «Мам, а почему папа не ночует дома?»
Когда прощались, Лена вдруг обняла Киру:
— Спасибо, что не стали скандалить при детях. И… удачи вам. Вы красивая, умная, найдёте себе нормального мужчину. Который не будет врать.
Кира шла домой и думала о том, что мир странно устроен. Вот она идёт по той же улице, что и неделю назад. Те же дома, те же деревья. А жизнь уже совсем другая. Нет больше Артёма, нет планов на совместное будущее, нет иллюзий.
Дома она открыла ноутбук, зашла в соцсети. На всех общих фотографиях Артём улыбался так искренне, так открыто. Кира начала удалять снимки один за другим. На это ушло почти два часа — они много фотографировались.
Вечером пришла Маша с подругами. Принесли еду, вино, глупые комедии на флешке. Кира впервые за эти дни искренне рассмеялась, когда Ленка изображала своего бывшего.
— А мой однажды сказал, что едет к маме в больницу. Я ему ещё супчик сварила, с собой дала. А мама его в это время в Испании отдыхала!
— Откуда ты узнала?
— Она мне из Барселоны открытку прислала!
Они смеялись, пили вино, и Кира вдруг поняла, что ей… легче. Да, больно. Да, обидно. Но где-то глубоко внутри появилось странное чувство облегчения. Как будто сбросила тяжёлый рюкзак после долгого похода.
На следующей неделе Артём пытался прийти. Кира не открыла, хотя он стоял под дверью почти час. Потом появились цветы — курьер приносил их каждый день. Кира отдавала букеты соседке-пенсионерке. Та сначала удивлялась, потом перестала задавать вопросы.
Через две недели Кира вернулась к обычной жизни. Работа, встречи с друзьями, спортзал. Квартира казалась просторнее без вещей Артёма. Она даже переставила мебель, купила новые шторы. Маша сказала, что это классическая реакция — стереть следы прошлой жизни.
Однажды вечером, когда Кира мыла посуду, в дверь позвонили. Она посмотрела в глазок — никого. Открыла дверь — на коврике лежал конверт. Внутри было письмо от Артёма. Длинное, на четыре страницы, исписанное его мелким почерком.
Кира дочитала до конца. Он писал, что любит её, что совершил ошибку, что готов на всё ради второго шанса. Писал, что Лена подала на развод, что он снимает квартиру недалеко. Что ждёт, когда она будет готова поговорить.
Кира аккуратно сложила письмо, подошла к окну. Внизу, у подъезда, стояла знакомая фигура. Артём смотрел вверх, надеясь, видимо, увидеть её силуэт.
Она задёрнула штору, взяла телефон.
— Маш, хочешь завтра в кино сходить? Там новый фильм с Гослингом вышел.
— Конечно! Во сколько?
Кира бросила письмо в мусорное ведро. На кухне играло радио, за окном начинался дождь. Она заварила чай, устроилась на диване с книгой. Телефон молчал — номер Артёма был заблокирован везде.
Через месяц Лена написала, что развод почти оформлен. Поблагодарила ещё раз за понимание. Написала, что дети привыкают к новой жизни, что Ваня больше не плачет по ночам.
Кира ответила, пожелала сил. Странная женская солидарность — они обе были обмануты одним мужчиной, и это парадоксальным образом их сблизило.
Потом была весна. Кира записалась на курсы французского, о которых мечтала последние три года. Начала бегать по утрам в парке. Купила билет в Париж на майские праздники — одна, просто для себя.
В самолёте она смотрела в иллюминатор на облака и думала о той цыганке. Надо же было так точно попасть — и про измену, и про то, что скоро всё откроется. Может, и правда видела что-то? Или просто совпадение?
Кира откинулась в кресле и закрыла глаза. Какая разница. Главное, что всё закончилось вовремя. До свадьбы, до общих детей, до ипотеки. Четыре года — это много, но не вся жизнь. У неё ещё всё впереди.
А где-то внизу, под облаками, остался город, в котором Артём, наверное, всё ещё надеется на прощение. Пишет письма, присылает цветы. Не понимает, что некоторые вещи прощать нельзя. Не потому что злопамятная, а потому что доверие — это то, что разбивается один раз и навсегда.
Самолёт набирал высоту. Впереди был Париж, весна и новая жизнь. Кира улыбнулась и попросила у стюардессы бокал шампанского. В конце концов, у неё есть повод — она свободна. По-настоящему свободна впервые за четыре года.
