Когда я вошла в кухню, мама уже нарезала яблочный пирог. Запах был тот самый, из детства, но разговор вышел не таким тёплым. «Ты же успешная, у тебя муж, работа, машина… А у Серёжи одна съёмная комната. Подпиши, Лизонька».
Папина квартира вдруг стала чем-то, что я должна уступить — просто потому, что хорошо справлялась с жизнью.
Нож в маминой руке делил пирог на ровные части. Такие же ровные, как её логика: делить нужно не поровну, а по потребностям. И мои, видимо, были учтены и списаны со счетов.
— Мам, — голос предательски дрогнул, — это же папина квартира. Он сам хотел, чтобы мы с Серёжей получили по половине.
Мама поджала губы и отложила нож. На столе между нами образовалась невидимая стена.
— Лиза, твой брат никогда не встанет на ноги, если мы ему не поможем. Ты же знаешь, какая сейчас ситуация с жильём. Цены как с цепи сорвались.
Я знала. Мы с Максом два копили на первоначальный взнос. И шесть лет закрывали ипотеку, отказывая себе во всем. И сейчас, в тридцать четыре, жили в небольшой двушке на окраине.
Не то чтобы я жаловалась — у нас есть крыша над головой, своя. Но эта папина квартира в центре могла стать подспорьем. Может, для Алины, когда подрастёт. Или для нас с Максом, если решимся на второго ребёнка.
— А где Серёжа? — спросила я, принимая тарелку с пирогом. — Почему его нет?
— Он на собеседовании, — мама явно оживилась. — В этот раз всё серьёзно, какая-то компания по производству электроники. Обещают хорошую зарплату.
Я кивнула. За последние пять лет у Серёжи было не меньше двадцати «серьёзных собеседований». Каждый раз что-то не складывалось. То график не устраивал, то коллектив не тот, то перспектив роста не видел. В тридцать два брат всё ещё искал себя, пока наши родители терпеливо оплачивали его съёмное жильё.
Папы не стало два месяца назад. Сердечный приступ случился внезапно, в разгар обычного воскресного обеда. Серёжа тогда даже не приехал на семейный обед — был на какой-то вечеринке. А теперь мама просит меня отказаться от его наследства.
— Лиза, я всё понимаю, — мама придвинула ко мне документы. — Но ты должна понять и меня. Серёжа — мужчина, ему нужно обустроиться. У него вся жизнь впереди.
Я отложила вилку на край тарелки.
— А у меня, значит, жизни нет? — тихо спросила я. — Или моя жизнь менее важная?
— Что за глупости! — мама нахмурилась. — Просто у тебя уже всё есть. Муж, ребёнок, квартира.
— Которую мы купили сами. Без чьей-либо помощи.
— Вот видишь! Ты справилась. А Серёжа пока не может.
Пока не может. Эта фраза звучала в нашей семье с тех пор, как я себя помнила. Серёжа пока не может получить хорошие оценки. Серёжа пока не может закончить институт. Серёжа пока не может найти постоянную работу. А теперь ещё и квартиру купить пока не может.
— Мам, ему тридцать два. Когда он научится справляться?
Мама вздохнула, словно от усталости.
— Мужчины взрослеют позже, ты же знаешь. Ему нужно больше времени.
За окном начался дождь. Капли отбивали ритм по карнизу.
— А как же Алина? — спросила я. — Я могла бы использовать эти деньги для её образования.
— У неё есть вы с Максом.
— То есть, для Серёжи мы должны создавать особые условия, а Алина пусть сама выкручивается, как мы?
Мама отвела взгляд. В этом жесте читалось всё — и признание неравного отношения, и нежелание его обсуждать.
— Лиза, давай не будем усложнять. Просто подпиши бумаги.
Я отодвинула тарелку. Кусок пирога остался нетронутым.
— Я подумаю.
***
Дома меня встретил аромат ужина. Макс готовил, пока Алина раскрашивала что-то за кухонным столом. Семилетняя дочь подняла голову и радостно улыбнулась.
— Мама! Смотри, я нарисовала нашу семью!
На листе красовались четыре фигурки — я, Макс, Алина и наш кот Персик. Рыжее пятно в углу рисунка.
— Очень красиво, милая, — я поцеловала её в макушку, вдыхая запах шампуня.
Макс обернулся от плиты и сразу всё понял по моему лицу.
— Не получилось поговорить?
— Получилось, — я тяжело опустилась на стул. — Только разговор был не из приятных.
— Алина, — Макс посмотрел на дочь, — ты не могла бы покормить Персика?
Дочка важно кивнула и, подхватив рисунок, побежала искать кота. Как только она скрылась в комнате, я рассказала Максу о разговоре с мамой.
— И что ты думаешь делать? — спросил он, помешивая еду в сковороде.
— Не знаю. С одной стороны, это папина квартира, и он хотел, чтобы мы с Серёжей разделили её поровну. С другой… может, мама права? У нас действительно есть своя квартира.
Макс выключил плиту и сел напротив меня.
— Лиз, я скажу как есть. Твой брат — взрослый мужчина, который до сих пор зависит от родителей. Если ты уступишь сейчас, это не закончится никогда.
— Мама говорит, что ему нужно помочь встать на ноги.
— А я говорю, что человек встаёт на ноги, когда у него нет другого выбора. Вспомни, как мы начинали. Ничего, справились.
Я вспомнила нашу первую съёмную квартиру — крошечную однушку с неисправной сантехникой и шумными соседями. Вспомнила, как Макс брал подработки по выходным, чтобы накопить на первоначальный взнос. Как я стала работать на удалёнке через три месяца после рождения Алины, потому что нам нужны были деньги.
— Я всю жизнь была старшей и ответственной, — сказала я. — А Серёжа всегда был младшеньким, которому всё прощалось.
— И сейчас тебя просят продолжить эту традицию, — кивнул Макс. — Вопрос в том, хочешь ли ты её продолжать?
Я не знала ответа.
***
Встреча с братом состоялась через два дня в небольшом кафе недалеко от моей работы. Серёжа опоздал на полчаса — в своём стиле.
— Прости, Лизка, — он сел на стул напротив. — Пробки просто невозможные.
Я молча кивнула. Брат выглядел хорошо — новая стрижка, модная рубашка. На запястье поблёскивали дорогие часы — подарок мамы на прошлый день рождения.
— Как дела? Как работа? — спросила я, отпивая кофе.
— Да ну её, эту работу, — махнул рукой Серёжа. — Ходил на собеседование, но они какую-то ерунду предлагают. Зарплата нормальная, но график — с девяти до шести, представляешь? Столько времени тратить.
Я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. В моём отделе рабочий день начинался в восемь.
— Мама сказала, ты хотел поговорить со мной о папиной квартире.
Серёжа сразу стал серьёзным.
— Да, Лизка, слушай… Ты же понимаешь, как мне сейчас тяжело. Живу в съёмной конуре, денег постоянно не хватает.
— А как насчёт постоянной работы?
— Я ищу! — возмутился он. — Просто хочу найти что-то стоящее, а не первое попавшееся.
— Серёж, тебе тридцать два.
— И что? — он насупился. — Некоторые и в сорок себя находят.
Я сделала глубокий вдох.
— Ладно, давай к делу. Мама просит меня отказаться от моей доли в папиной квартире в твою пользу.
Брат энергично закивал.
— Именно! Лизка, ты же сама всё понимаешь. У тебя всё схвачено — работа, муж, дочка, квартира. А у меня ничего нет.
— И ты считаешь, это справедливо? Я должна отказаться от наследства только потому, что сумела организовать свою жизнь?
Серёжа посмотрел на меня с искренним непониманием.
— А что такого? Ты же не нуждаешься.
— Я тоже не миллионерша, Серёж. У нас ипотека, Алина растёт. Мы с Максом думали о втором ребёнке, но финансово пока не можем себе этого позволить.
— Но ты же можешь продолжать так жить, — настаивал брат. — А мне эта квартира реально поможет встать на ноги.
— Каким образом? Ты продашь её и будешь жить на эти деньги, пока они не закончатся?
Серёжа покраснел.
— Нет, конечно! Я… я буду там жить. Может, даже ремонт сделаю.
— На какие деньги?
— Ну… разберусь как-нибудь.
Мы оба знали, что «как-нибудь» означало «попрошу у мамы».
— Серёж, давай начистоту. Папа хотел, чтобы квартира досталась нам обоим. Это было его решение.
— Папа не понимал моей ситуации, — отрезал брат. — Он всегда был требовательным. Всё ему надо было по правилам, по справедливости.
— И это плохо?
— Да когда жизнь была справедливой, Лиз? — Серёжа развёл руками. — Тебе всегда всё давалось легче. Учёба, работа, отношения. Ты была папиной любимицей.
— Что за ерунда? — я едва не поперхнулась кофе. — Папа любил нас одинаково. Просто с тебя он меньше спрашивал.
— Неправда! — Серёжа стукнул ладонью по столу, да так, что чашки подпрыгнули. Пара посетителей обернулась в нашу сторону. — Он всегда ставил тебя в пример. «Посмотри на сестру, она уже институт закончила». «Посмотри на сестру, она уже работу нашла». Мне это знаешь как надоело?
Я молчала, удивлённая его искренней обидой.
— И сейчас ты продолжаешь, — тихо добавил он. — Смотришь на меня сверху вниз. Думаешь, я не вижу?
— Серёж, я просто хочу, чтобы ты стал самостоятельным.
— Я и стану! Вот будет своя квартира — и заживу нормально. Может, даже работу нормальную найду.
— А может, и не найдёшь, — я покачала головой. — Серёж, дело же не в квартире. Дело в твоём отношении к жизни.
Брат откинулся на спинку стула.
— Значит, не подпишешь?
— Я подумаю.
— Все вы так говорите, — проворчал он. — «Подумаю». А сами уже всё решили.
***
Разговор с мамой по телефону вышел тяжёлым.
— Мам, я не могу просто так отказаться от папиного наследства.
— Почему ты такая чёрствая, Лиза? — в голосе мамы звучала обида. — Твой брат никогда не встанет на ноги без нашей помощи.
— А может, именно поэтому он и не встаёт? Потому что мы всё время ему помогаем?
Повисла пауза.
— Ты всегда была жёсткой, — наконец произнесла мама. — Вся в отца.
— Это комплимент, — улыбнулась я.
— Лиза, я прошу тебя. Это моя последняя просьба.
— Мам, давай сделаем по-другому. Я не отказываюсь от своей доли, но мы можем договориться, что Серёжа будет жить в этой квартире. Я не буду претендовать на проживание там.
— А если он захочет её продать?
— Тогда мы разделим деньги пополам, как и положено.
Мама тяжело вздохнула.
— Я выбираю справедливость, мам. И ответственность. Серёже пора научиться отвечать за свою жизнь.
— Ты пожалеешь об этом, — в голосе мамы звучала горечь. — Когда-нибудь тебе тоже понадобится помощь.
— Возможно. Но я не буду требовать её как должное.
***
После этого разговора мама не звонила две недели. Серёжа писал гневные сообщения, обвиняя меня в чёрствости и жадности. Потом позвонила мама и сообщила, что Серёжа съехал с квартиры, которую она ему снимала, и теперь живёт у неё, в квартире, которая досталась ей от родителей.
— Надеюсь, ты довольна, — сказала она.
Я не была довольна. Мне было тяжело и грустно. Но я знала, что поступаю правильно.
***
Прошло три месяца. Квартиру папы оформили на нас с Серёжей в равных долях. Брат не разговаривал со мной, мама звонила редко и разговоры были натянутыми.
А потом произошло неожиданное. Серёжа позвонил сам.
— Лизка, привет, — голос звучал необычно бодро. — Слушай, ты не могла бы встретиться? Хочу поговорить.
Мы встретились в том же кафе. На этот раз Серёжа пришёл вовремя.
— Как дела? — спросила я осторожно.
— Нормально, — он улыбнулся. — Устроился на работу.
— Правда? — я не смогла скрыть удивления. — Куда?
— В компанию по производству электроники. Помнишь, я ходил на собеседование? В итоге согласился.
— И как тебе?
— Нормально, — пожал плечами Серёжа. — График с девяти до шести, приходится рано вставать, — он усмехнулся, — но платят хорошо. И коллектив ничего такой.
— Я рада за тебя.
— Слушай, Лиз… — он замялся, — когда я переехал к маме, у нас с ней через неделю случился серьёзный разлад. Она стала контролировать каждый мой шаг — во сколько прихожу, куда иду, с кем встречаюсь. Как будто мне снова шестнадцать. И тогда я понял, почему ты съехала от неё сразу после института.
Он покрутил чашку в руках.
— В общем, я решил, что пора что-то менять. Устроился на работу, хочу переехать в папину квартиру. В свою комнату. Если ты не против, конечно.
— Не против, — улыбнулась я. — Это хорошая идея.
— И ещё… Я думаю, может, сдавать твою комнату? Деньги будем делить пополам. Что скажешь?
Я посмотрела на брата с удивлением. Впервые он предлагал что-то конструктивное.
— Давай обсудим, — кивнула я. — Это может быть хорошим вариантом.
Серёжа улыбнулся и поднял чашку.
— За папу, — сказал он тихо. — Он бы гордился.
— За папу, — эхом отозвалась я.
Вечером я рассказала обо всём Максу.
— Представляешь, он как будто повзрослел за эти три месяца. Знаешь, у меня такое чувство, будто мы наконец-то выполнили папину волю. Не просто разделили квартиру, а…
— А помогли Серёже встать на ноги?
— Да. Именно так.
Макс поцеловал меня в висок.
— Ты всё сделала правильно, Лиз. И твой папа действительно гордился бы тобой.
В комнате Алины светился ночник. Дочка уже спала, обнимая плюшевого медведя. Рядом с кроватью на столике лежал новый рисунок — наша семья и рыжий кот. А рядом ещё две фигурки — бабушка и дядя Серёжа.
Всё наладится, подумала я. Постепенно.
