Елена застыла в дверном проеме, скрестив руки на груди. Ее взгляд, холодный как ноябрьский ветер, впился в лицо стоящего перед ней мужчины с дорогим чемоданом и пакетами подарков.
— Надо же, кто вспомнил о нашем существовании, — процедила она, даже не пытаясь скрыть презрение в голосе.
— Леночка, пожалуйста, — Михаил устало улыбнулся, используя ее детское прозвище. — Я проделал долгий путь.Может, хотя бы впустишь меня и дашь объясниться?
— Для объяснений ты опоздал на пятнадцать лет, — Елена бросила презрительный взгляд на пакеты с подарками. — Мама отдыхает, и ей не нужны потрясения или разочарования, когда ты снова исчезнешь через неделю.
Возвращение блудного сына
Из глубины дома послышался слабый голос:
— Кто там, Лена?
Глаза Елены на мгновение расширились от паники. Она не была готова к этому моменту.
— Никто, мама. Просто курьер ошибся адресом, — крикнула она через плечо, но было уже поздно.
— Это мужской голос, — послышались шаркающие шаги, и в коридоре появилась невысокая женщина в домашнем халате. — Кто это?
Ее глаза, усталые от прожитых лет, вдруг распахнулись, а рука метнулась к груди.
— Миша? Мишенька, это правда ты?
Михаил через плечо сестры поймал взгляд матери, и что-то сжалось в его груди. За пятнадцать лет она сильно сдала — седые волосы, морщины, которых он не помнил, осунувшееся лицо.
— Да, мама, это я, — его голос дрогнул.
— Лена, что же ты держишь брата на пороге? Пусти его! — Вера Соколова подошла к двери, мягко отодвинула дочь и распахнула объятия. — Входи, сынок.
Елена неохотно отступила, но ее взгляд ясно говорил: «Это еще не конец».
Неудобные вопросы
За семейным ужином Михаил пытался создать иллюзию нормальности. Он рассказывал о своих путешествиях, зарубежных партнерах, успехах в бизнесе, периодически проверяя телефон и избегая неудобных пауз.
— Планирую остаться на пару недель, отдохнуть, — небрежно бросил он, накладывая себе еще картофельного пюре. — Давно не был в родных краях.
Елена издала короткий смешок.
— Интересно. А месяц назад ты писал мне совсем о другом.
Михаил замер с вилкой в воздухе.
— О чем ты?
Елена достала телефон и зачитала:
— «Лена, как думаешь, сколько сейчас может стоить моя доля дома? Есть деловое предложение, нужен стартовый капитал». Или ты забыл?
Отец Михаила, до этого молча слушавший разговор, вдруг побледнел.
— Ты хотел продать свою часть дома? — его руки, державшие вилку и нож, задрожали. — Дома, который я строил сорок лет для вас обоих?
Михаил бросил растерянный взгляд на сестру, не ожидавший такого удара.
— Это был просто вопрос, папа. У меня были временные трудности, но сейчас всё наладилось, честно.
— Настолько наладилось, что ты вдруг решил навестить родителей спустя пятнадцать лет? — Елена прищурилась. — Какое совпадение.
— С бизнесом все плохо, да? — Елена смотрела прямо ему в глаза. — Поэтому хотел продать долю дома?
Михаил поморщился. Он не планировал открывать эту часть своей жизни.
— Партнер обманул меня. Забрал почти все. Я остался почти банкротом, — он горько усмехнулся. — Пятнадцать лет строил империю, а в итоге вернулся ни с чем.
— Знаешь, что самое обидное? — Елена покачала головой. — Если бы ты просто позвонил и сказал: «Сестренка, мне нужна помощь», я бы помогла. Несмотря ни на что.
Михаил недоверчиво поднял взгляд.
— После всего, что было?
— Мы же семья, — просто ответила Елена, хотя эти слова дались ей нелегко.
Горькая правда
На следующее утро Михаил решил разместить свои вещи в старой комнате. Открыв дверь, он застыл на пороге. Вместо его подростковой кровати и стола там стояли медицинская кушетка, шкаф с лекарствами и тренажер для реабилитации.
— Что это? — спросил он у проходившей мимо Елены.
— Комната для маминых реабилитационных упражнений, — сухо ответила она. — А ты думал, мы сохраняем твою комнату как музей?
Михаил нахмурился.
— Зачем маме реабилитация? Она же поправилась еще тогда, пятнадцать лет назад.
Елена остановилась и медленно повернулась к нему, в ее глазах читалось недоверие.
— Ты серьезно не знаешь? — она подошла ближе. — Три года назад у мамы случился рецидив. Мы полгода провели по больницам.
Кровь отхлынула от лица Михаила.
— Почему… почему вы мне не сказали?
— А смысл? — пожала плечами Елена. — Ты никогда не разговаривал с нами дольше пяти минут. «Привет-пока, у меня встреча». Мы просто перестали делиться с тобой трудностями.
Она понизила голос до шепота:
— Знаешь, каково это? Сидеть ночами возле человека, который кричит от боли? А потом отвечать на ее вопросы: «Почему Миша не звонит? Он знает, что я болею?»
Михаил почувствовал, как земля уходит из-под ног. Сколько еще он пропустил? Что еще скрывала от него сестра?
— Я не знал… — только и смог выдавить он.
— Конечно, не знал, — Елена горько усмехнулась. — Ты ведь даже не спрашивал.
Попытка исправить
На следующий день Михаил решил действовать. Он нашел старую записную книжку родителей и обзвонил всех родственников и друзей семьи, приглашая их на торжественный ужин в честь годовщины свадьбы родителей.
Когда вернулась Елена, он с гордостью объявил о своем плане.
— Я пригласил всех на четверг. Заказал кейтеринг, будет музыка, подарки. Хочу, чтобы все было по высшему разряду.
Елена уставилась на него с открытым ртом.
— Ты с ума сошел? Их годовщина через две недели, а не в четверг!
— Что? Но я же помню…
— Ты ничего не помнишь, Миша! — вспылила Елена. — Десятое число, а не двадцать пятое. Звони всем, извиняйся и переноси.
— Почему ты не можешь просто поддержать меня? Я пытаюсь…
— Дать богатый банкет и уехать с чистой совестью? — перебила Елена. — Так не работает, Миша. И кстати, мама не выносит морепродукты, которые ты заказал.
— Когда это началось? Она обожала…
— Аллергия! — Елена всплеснула руками. — После химиотерапии у нее появилась аллергия. Еще один факт, который ты пропустил.
Их перепалка становилась все громче, пока из комнаты не донесся слабый стон. Отец, сидевший в кресле у телевизора, побледнел и схватился за грудь.
— Папа! — они бросились к нему одновременно.
Спрятанные письма
Пока Елена побежала за лекарствами, Михаил остался с отцом. Держа его за руку, он лихорадочно искал в ящике стола таблетки, о которых говорила сестра. И тут его пальцы нащупали стопку конвертов, перевязанных лентой.
Он достал их и застыл. Все конверты были адресованы ему — разные страны, города, адреса компаний, где он работал за эти годы. Десятки писем.
Когда отец, приняв лекарство, немного пришел в себя, Михаил показал ему конверты.
— Что это? — прошептал он.
Антон Соколов посмотрел на сына усталыми глазами.
— Я писал тебе все эти годы, сынок. Каждый месяц.
— Но почему они не отправлены?
Старик вздохнул.
— Лена убедила меня, что тебе не до наших стариковских проблем. Что у тебя своя жизнь. А потом ты звонил так редко, что я поверил — тебе действительно не до нас.
Михаил сидел, ошеломленный. Как много он потерял из-за своей халатности? Сколько моментов упустил из-за редких звонков?
А ведь он позволил сестре выстроить стену между ним и родителями. Неужели он сам был в этом виноват?
В этот момент в комнату вернулась Елена с лекарствами и стаканом воды. Увидев письма в руках брата, она застыла в дверях.
Момент истины
— Эти письма… — Михаил держал в руках стопку конвертов. — Почему, Лена? Почему ты это сделала?
— А что я должна была делать? — взорвалась Елена. — Ты звонил раз в полгода! На пять минут! «Как дела? Все нормально? Отлично, у меня совещание». Думаешь, легко после этого говорить отцу: «Отправь письмо, папа, Мише очень интересно, как у нас дела»?
— Ты не имела права решать за меня!
— А ты имел право бросить нас с двумя больными стариками?! — слезы брызнули из ее глаз. — Знаешь, сколько ночей я провела у маминой кровати, когда она кричала от боли? Где ты был тогда?!
— Ты это специально делала? — тихо спросил Михаил, поднимаясь с колен. — Ты специально отрезала меня от семьи?
Елена поставила стакан на тумбочку дрожащими руками.
— А чего ты ожидал? — голос ее звучал глухо. — Ты бросил нас, когда мама заболела. Уехал строить свою карьеру, пока я отказалась от повышения в Москве, чтобы остаться здесь с ними.
— Я отправлял деньги! — возразил Михаил.
— Деньги! — Елена горько рассмеялась. — Ты думаешь, деньги могут заменить твое присутствие? Знаешь, сколько раз мама просила показать ей твои фотографии, спрашивала, почему ты не приезжаешь? А папа каждый день смотрел на дорогу, не идешь ли ты.
Михаил опустил голову.
— Я думал, что поступаю правильно. Зарабатывал деньги. Отправлял вам. Разве этого мало?
— Какое будущее, Миша? — Елена внезапно обмякла, гнев ушел, оставив лишь усталость. — Мама чуть не умерла. Дважды. А тебя не было рядом.
— Хватит, дети, — слабый голос отца прервал их. — Вы оба ошибались. Лена, ты не имела права решать за меня, отправлять письма сыну или нет. А ты, Миша, мог бы звонить чаще, проявлять больше интереса. Мы все виноваты. Но нам не по двадцать лет, чтобы обвинять друг друга.
Старик закашлялся, и оба брат с сестрой бросились к нему.
Голос матери
Когда дети вышли из комнаты, все еще споря, Вера тяжело опустилась на кровать.
— Они думают, я не слышу, — прошептала она мужу. — Лена считает, что защищает нас, а Миша… он так и не понял, что разбил мое сердце не когда уехал, а когда перестал звонить.
Она провела рукой по одеялу, разглаживая несуществующие складки.
— Я просыпалась по ночам и молилась, чтобы с ним было все хорошо. А теперь они оба решают за нас, словно мы уже недееспособные.
Антон взял ее руку в свою.
— Может, пора напомнить им, что мы еще не в маразме? — впервые за долгое время в его глазах блеснула искра того юношеского озорства, которое когда-то покорило ее сердце.
Вера слабо улыбнулась.
— Знаешь, что самое грустное, Антон? Я не злюсь на Мишу за то, что он уехал. Я злюсь на Лену за то, что она не позволила мне самой решать, прощать его или нет.
Настоящая причина возвращения
— Почему именно сейчас, Миша? — спросила Елена, когда они остались наедине в кухне. — Пятнадцать лет не было, и вдруг на пороге.
Михаил долго смотрел в окно, потом тихо произнес:
— Месяц назад я попал в аварию. Ничего серьезного, но… когда тебя вытаскивают из искореженной машины, ты вдруг понимаешь, что мог умереть, а родные даже не узнали бы об этом.
Он повернулся к сестре, и она впервые за все время заметила глубокий шрам у него на виске, скрытый волосами.
— Я вдруг осознал, что за все эти годы так никого и не нашел ближе вас. — Он усмехнулся. — Даже не завел семью. Все некогда было.
— И ты решил вернуться, — это был не вопрос.
— Решил попробовать, — поправил Михаил. — Я не знал, пустите ли вы меня на порог.
Новое начало
Три месяца спустя в доме Соколовых снова собрались гости. Настоящая годовщина родителей, сорок пять лет вместе. Михаил, теперь работающий удаленно, наладил в доме современную систему видеосвязи и сидел рядом с матерью, помогая ей общаться с дальними родственниками через экран.
Елена, впервые за долгое время надевшая платье вместо практичных брюк, принимала поздравления от коллег с новой должностью. Профессиональная сиделка, которую нанял Михаил, помогала отцу с лекарствами, освобождая ее от части забот.
— Ты уверен, что этот твой удаленный режим — не временное решение? — спросила она брата, когда они остались одни на кухне.
Михаил улыбнулся — не той бизнес-улыбкой, к которой привык за годы, а настоящей, от которой собирались морщинки в уголках глаз.
— Знаешь, после того, как я чуть не потерял всё, что действительно важно, я понял одну вещь: никакой успех не стоит семьи.
Елена хмыкнула, но уже без прежней горечи.
— Значит, остаешься насовсем?
— Три месяца здесь, месяц там, где требуется мое присутствие. Но теперь мой дом — здесь.
Елена долго изучала его лицо, словно искала подвох.
— А как же продажа твоей доли дома?
Михаил поймал ее взгляд.
— За эти пятнадцать лет ты заслужила право на весь дом, Лен. Но документы пусть останутся как есть. Я просто хочу знать, что у меня всегда есть место, куда я могу вернуться.
Она долго смотрела на него, потом медленно кивнула.
— Добро пожаловать домой, братишка, — сказала она, но в глазах еще читалась настороженность. — Только не думай, что все сразу наладится.
— Я знаю, — кивнул Михаил. — Доверие заслуживают годами. Особенно когда его разрушили… как я.
Елена не стала спорить с этим утверждением.
Из гостиной донесся смех отца, впервые за долгое время звучавший так молодо и беззаботно. Брат и сестра переглянулись и улыбнулись. Не все раны зажили, и путь к полному примирению был еще долог, но первый шаг они уже сделали.
