Елена Викторовна смотрела на покрытую пылью коробку. Зачем она вообще полезла сегодня на чердак? Три месяца прошло с похорон Михаила, а она всё не решалась разбирать его вещи. Дачный домик хранил слишком много воспоминаний. Тридцать семь лет брака — целая жизнь.
Внутри коробки лежали старые конверты — тот мир, где люди ещё писали письма от руки. Елена улыбнулась, вспомнив свою студенческую молодость и письма Михаила из армии. Ей тогда было всего двадцать, ему — двадцать четыре.
На дне коробки обнаружился незнакомый конверт. Без марки, без адреса, только надпись «Михаилу». Почерк женский, округлый.
Елена замерла. За тридцать семь лет такого не случалось. Ни единой причины для подозрений. Или она просто не хотела их замечать?
— К чему теперь? — пробормотала она вслух, но пальцы уже разрывали конверт.
Записка была короткой: «Миша, анализы подтвердили. Я беременна. Решение принято окончательно — оставляю. Понимаю твоё положение, ничего не требую. Таня».
Дата в углу — август 2018-го. Семь лет назад.
Елена опустилась на старый табурет. Сердце колотилось как бешеное.
— Михаил! — её голос прозвучал непривычно громко в пустом доме.
Гугл выдал несколько Татьян в компании, где работал муж. Две бухгалтера, одна секретарь, одна менеджер. Запрос «Татьяна бухгалтер строительная компания Альфа-Строй» привёл её к странице в социальной сети.
Аккуратное лицо с правильными чертами. Длинные тёмные волосы. Ничего особенного — таких миллионы. И всё же Елена долго всматривалась в улыбку незнакомки.
Последние фотографии — ребёнок. Мальчик, лет пяти. «Мой Лёшенька, 5 лет. Самое большое счастье».
Увеличив фото, Елена шумно выдохнула — у мальчика были глаза Михаила. Тот же разрез, тот же выразительный взгляд. Сомнений не осталось.
Татьяна согласилась на встречу сразу, даже не спросив, откуда Елена узнала о ней.
Кафе в торговом центре — нейтральная территория. Елена пришла первой. Выбрала столик в углу, заказала чай, который не могла пить.
— Я ждала этого разговора, — просто сказала Татьяна, опускаясь на стул напротив. — Знала, что рано или поздно он случится.
Она сильно изменилась по сравнению с фотографиями в сети. Осунувшееся лицо, болезненная худоба, тёмные круги под глазами.
— Где мальчик? — спросила Елена, удивляясь собственному спокойствию.
— С соседкой. Я хотела сначала поговорить.
— О чём? О том, как ты разбила мою семью?
— Какую семью, Елена Викторовна? — Татьяна чуть наклонилась вперёд. — Тридцать семь лет брака. Детей нет. Разве это полноценная семья?
— Как ты смеешь? — Елена почувствовала, как кровь приливает к лицу. — Ты ничего не знаешь о нас!
— Знаю. Михаил рассказывал. Про вашу операцию в девяностом. Про то, что вы не можете иметь детей.
— И ты решила этим воспользоваться?
— Нет. Мы не планировали ребёнка.
Татьяна замолчала, глядя в сторону. Её пальцы нервно сминали салфетку.
— Зачем всё это сейчас? — спросила Елена. — Что тебе нужно?
— Мне? — горькая усмешка исказила лицо Татьяны. — Мне уже ничего не нужно. У меня рак поджелудочной. Четвёртая стадия. Осталось два-три месяца.
Елена застыла. Все заготовленные слова, вся праведная ярость — всё исчезло.
— Мне нужно, чтобы вы позаботились о Лёше, — просто сказала Татьяна.
— Что?
— У него больше никого нет. Я выросла в детском доме. У Миши только вы. Если вы откажетесь, Лёша окажется в детдоме.
— Ты с ума сошла? — Елена почувствовала, что задыхается. — Ты предлагаешь мне взять ребёнка моего мужа от любовницы? После всего, что ты сделала?
— Да. Именно это я и предлагаю.
Елена поднялась.
— Прощай.
— Елена Викторовна! — в голосе Татьяны звучала такая боль, что она невольно остановилась. — Он похож на Михаила. Больше, чем вы можете представить. У вас никогда не было детей. А этот ребёнок — плоть и кровь вашего мужа. Единственная его частичка, которая осталась в этом мире.
— Ты бесстыдная манипуляторша, — процедила Елена и вышла из кафе, не оборачиваясь.
Три дня она не находила себе места. Не спала, почти не ела. Снова и снова возвращалась мыслями к разговору в кафе.
На четвёртый день решилась. Написала Татьяне: «Хочу познакомиться с мальчиком».
Квартира у Татьяны была типовой, в старой девятиэтажке. Чисто, но скромно. На журнальном столике — стопка медицинских заключений.
Мальчик сидел на ковре, увлечённо строя что-то из конструктора. Когда Елена вошла, он поднял голову.
Сердце пропустило удар. Михаил — Михаил в детстве, точно такой, каким она видела его на старых фотографиях у свекрови.
— Здравствуй, — голос Елены дрогнул.
— Здравствуйте, — серьёзно ответил мальчик. — Вы друг мамы?
— Да, — она не знала, что ещё сказать.
— Лёша, это Елена Викторовна, — Татьяна сделала паузу. — Она была женой твоего папы.
Мальчик нахмурился, соображая.
— Того папы, который умер?
— Да, того.
Алексей поднялся и протянул Елене маленькую ладошку.
— Очень приятно.
Елена пожала крохотную тёплую руку, и что-то внутри неё сломалось.
— Почему именно я? — спросила она позже, когда Алексей уснул.
Они сидели на кухне, пили чай. Татьяна казалась совсем прозрачной в тусклом свете лампы.
— Иногда мне кажется, что это наказание, — тихо ответила она. — За то, что я разрушила вашу семью.
— Ты не разрушила. Михаил умер от сердечного приступа, не связанного ни с чем.
— Я не о том. Он любил вас, всегда. Даже когда был со мной.
— И тебя это устраивало?
Татьяна пожала плечами.
— Я выросла в детдоме. У меня никогда не было семьи. Даже такие отношения казались счастьем.
Елена отвернулась, глядя в окно. Апрельский вечер наполнял город синевой.
— Мы не планировали ребёнка, — повторила Татьяна. — Это была случайность. Но когда я узнала, что беременна… Понимаете, мне было уже тридцать четыре. Я думала, что никогда не стану матерью.
— Михаил хотел этого ребёнка?
— Да. Но он не собирался уходить от вас. Сказал, что не может так поступить.
Елена горько усмехнулась.
— Благородно.
— Он помогал нам. Материально. Приходил к Лёше. Был хорошим отцом, насколько мог.
— За моей спиной.
— Да.
Татьяна выглядела такой измученной, что гнев Елены снова утих. Перед ней сидела умирающая женщина, которая отчаянно пыталась устроить будущее своего ребёнка.
— Я уже всё оформила, — сказала Татьяна. — Квартира переписана на Лёшу. Но ему нужна семья.
— Я старая, — внезапно произнесла Елена. — Мне шестьдесят два. Какая из меня мать для пятилетнего ребёнка?
— Вы проживёте дольше, чем я, — Татьяна слабо улыбнулась. — И я видела, как он к вам тянется. Дети чувствуют хороших людей.
Татьяна таяла на глазах. К маю она уже не вставала с постели. Квартиру полностью взяла на себя Елена — приходила каждый день, готовила, убирала, играла с Алексеем.
— Почему бабушка Лена не живёт с нами? — спросил однажды мальчик, и Татьяна разрыдалась.
В тот вечер, когда Алексей уснул, она взяла Елену за руку.
— Я знаю, что не имею права просить, — прошептала она. — Но вы подумали о моём предложении?
Елена смотрела на осунувшееся лицо на подушке. От былой красоты не осталось и следа.
— Ты любила его? — вдруг спросила она.
— Михаила? Да. Но не так, как вы. Иначе.
— Как?
— Он был моим спасением. Когда я узнала, что беременна, он мог просто исчезнуть. Но он взял ответственность. Он заботился о нас.
Что-то сжалось в груди Елены. Это был её Михаил — порядочный до мозга костей. Как же ты мог, Миша? Как мог скрывать такое?
— Алексей — ваша семья, — тихо сказала Татьяна. — Единственная семья, которая у вас осталась.
Больница пахла лекарствами и безнадёжностью. Татьяна уже не узнавала людей, металась в беспамятстве. Врачи говорили, что это конец.
В коридоре на жёстком стуле сидел Алексей, болтая ногами. Елена смотрела на него, и сердце разрывалось от жалости.
— Мама поправится? — спросил он, заметив её взгляд.
— Нет, Лёша. Мама очень больна.
— Она умрёт, как папа?
Елена кивнула, не в силах произнести это вслух.
— А с кем буду жить я?
— Мы можем жить вместе, — слова сами сорвались с губ. — Если ты захочешь.
Мальчик смотрел на неё серьёзно, не по-детски оценивая предложение.
— Ты станешь моей новой мамой?
— Нет, Лёша. Мама у тебя одна. Я могу быть твоей бабушкой.
— Хорошо, — просто ответил он и взял её за руку.
Татьяна умерла в июне, когда за окном цвели липы. Похоронили её на том же кладбище, где тремя месяцами ранее похоронили Михаила. Елена настояла на этом.
На поминках почти никого не было — несколько коллег, соседка. Сирота без родных, без семьи. Елена чувствовала, как наблюдают за ней, обсуждают, шепчутся за спиной.
— Вы и правда заберёте мальчика? — спросила пожилая соседка. — Своих-то детей у вас нет?
— Нет, — ответила Елена. — Теперь есть Лёша.
Соседка недоверчиво покачала головой.
— Ребёнок мужа от другой женщины! Не понимаю я вас.
Елена промолчала. Что тут объяснять?
Квартира на Звёздном бульваре, где Елена прожила с Михаилом почти три десятка лет, преображалась. В кабинете мужа появилась детская кровать, на книжных полках — игрушки, в холодильнике — сок и йогурты.
— Сказку на ночь? — спросила Елена, укладывая Алексея спать в первый вечер в новом доме.
— А можно про папу?
Елена замерла. А потом села на край кровати.
— Конечно. Твой папа был очень добрым человеком. Знаешь, он умел чинить любую вещь в доме. И ещё он прекрасно играл на гитаре…
Мальчик слушал, широко раскрыв глаза. В них плескалось столько надежды, что Елена почувствовала комок в горле.
— А ещё он очень любил тебя, — закончила она, поправляя одеяло.
— Мама сказала, что он теперь на небе. И она тоже там будет.
— Да, Лёша. Они оба там.
— А мы?
— А мы здесь. И нам нужно заботиться друг о друге.
Елена поцеловала его в лоб и хотела встать, но мальчик удержал её руку.
— Бабушка Лена, ты теперь моя семья?
— Да, малыш. Мы семья.
Коллеги в университете отнеслись к появлению Алексея по-разному. Кто-то восхищался, кто-то осуждал, большинство просто недоумевало.
— Ты никогда не рассказывала, что у вашего сына есть ребёнок, — заметила Нина, подруга и коллега по кафедре.
— Не было у нас сына, — устало ответила Елена. — Лёша — сын мужа от другой женщины.
Нина застыла с чашкой в руке.
— И ты… после его смерти… взяла ребёнка?
— Да.
— А его мать?
— Умерла. Рак.
Нина покачала головой.
— Елена, ты святая.
— Нет. Я просто одинокая старуха, которой выпал последний шанс.
Осенью Алексей пошёл в детский сад. Елена договорилась о сокращённом рабочем дне в университете, чтобы забирать его пораньше.
— Вы супербабушка! — восхищённо сказала молодая воспитательница. — Столько энергии в вашем возрасте!
Елена только улыбалась. Сил действительно не хватало. Шестьдесят два — не лучший возраст, чтобы начинать воспитывать пятилетнего ребёнка. Но когда Алексей бежал к ней с радостным криком «Бабушка Лена!», всё остальное не имело значения.
В октябре они с Алексеем поехали на дачу — закрывать сезон, собирать последние яблоки. Мальчик носился по участку, помогал собирать опавшие листья, с аппетитом ел бутерброды на веранде.
— У папы тут была мастерская? — спросил он, заглядывая в сарай.
— Да. Хочешь посмотреть?
Елена открыла дверь. Внутри всё оставалось как при Михаиле — аккуратно развешанные инструменты, верстак, банки с гвоздями и шурупами.
— У меня тоже будет мастерская, когда я вырасту, — серьёзно сказал Алексей.
— Обязательно.
Вечером, когда мальчик уснул на диване, Елена поднялась на чердак. Коробка с письмами стояла на прежнем месте. Она достала записку Татьяны, долго смотрела на выцветшие строчки.
— Что же ты наделал, Миша, — прошептала она. — И как же точно всё рассчитал.
Она не сомневалась: Михаил знал, что рано или поздно она найдёт эту записку. Знал, что не сможет бросить его ребёнка. Даже из-за грани смерти он манипулировал ею. И она позволила этому случиться.
— Бабушка! — раздался снизу сонный голос Алексея. — Где ты?
— Иду, малыш!
Елена сложила записку и спрятала обратно в коробку. Ещё не время объяснять Алексею всю правду. Может быть, никогда не будет времени. А может, когда-нибудь он узнает, как всё было на самом деле.
Пока же у них была только эта осень, и зима впереди, и целая жизнь, которую нужно было прожить вместе. Осколки трёх разбитых судеб, сложенные в новую мозаику. Чужое счастье, ставшее своим.
