Арина сидела на диване, завернувшись в свой плед с оленями, и лениво листала ленту в телефоне. Субботнее утро, редкая передышка после трудовой недели: она бухгалтер в небольшой фирме, где каждое «пятнадцатое число» превращается в ад. В холодильнике ждал салат и пакет пельменей — всё, что нужно для счастья. Но счастье, как водится, долго не задерживается.
— Арина, собирайся, — Влад стоял у двери, уже в кроссовках, с рюкзаком на плече. — Мама ждёт.
Арина даже не сразу поняла, о чём речь.
— Какая мама? — прищурилась она.
— Ну, моя. В деревне же картошку копать, ты забыла?
Она посмотрела на него так, будто он предложил ей прыгнуть в прорубь.
— Влад, я вообще-то хотела дома отдохнуть. У меня всю неделю глаза на лоб от цифр лезли.
— Ну, маме тяжело одной, — он уже поправлял молнию на куртке. — Там работы немного, ты чего.
Арина усмехнулась. «Немного» у Влада всегда означало: «Будешь горбатиться до потери пульса, пока мама не скажет “хватит”».
— А ты не думаешь, что у меня тоже мама есть? — бросила она. — Но я ж не заставляю тебя каждый выходной ездить ей пакеты таскать.
— Так у твоей мамы пенсия нормальная и квартира в городе, — отмахнулся он. — А маме-то кто поможет? Я же один сын.
Арина закрыла глаза. «Один сын» — как заклинание. Под этим лозунгом Влад готов был таскать мешки, копать ямы, и — самое обидное — приписывать и её к этому добровольно-принудительному субботнику.
Деревня встретила их запахом сырой земли и дымом из соседских печек. Галина Петровна, стройная, с короткой стрижкой «под мальчика» и в старом ватнике, уже стояла у калитки.
— О, наконец-то! — руки в боки, глаза горят. — Я уж думала, вы проспите, как всегда. Давай-давай, время копать!
Арина натянула резиновые перчатки, которые свекровь тут же протянула ей.
— Я, может, чай хотела попить, — тихо заметила она.
— Чай потом, картошка не ждёт! — бодро отрезала Галина Петровна. — Сначала дело, потом отдых.
И вот они уже втроём стоят на грядке. Ветер тянет за волосы, ботинки вязнут в грязи. Влад копает, Арина собирает. Галина Петровна ходит рядом, указывает, где ещё копнуть, где корзину подвинуть. Словно бригадир на стройке.
— Ариночка, не наклоняйся так неуклюже, — с лёгкой усмешкой подметила свекровь. — Молодая, а двигаешься, как старушка.
— Спасибо за комплимент, — процедила Арина, поднимая очередную картофелину, размером с кулак.
— Я ж не со зла. Просто надо шустрее. А то пока ты одну корзинку соберёшь, я уже три мешка подготовлю.
Арина стиснула зубы. Она не собиралась устраивать скандал посреди огорода, но внутри уже что-то шевелилось.
На обед Галина Петровна накормила их щами. За столом разговор продолжился.
— Владик, ты в следующую субботу тоже приедь, — сказала она, разливая суп. — У меня ещё морковь и свёкла.
— Конечно, приедем, — бодро ответил сын.
Арина едва не поперхнулась.
— Извини, — она поставила ложку. — А может, я не поеду?
— Это ещё почему? — вскинулась свекровь.
— Потому что у меня работа, усталость, свои дела. Я не обязана каждые выходные пахать.
— Как это — не обязана? — Галина Петровна прищурилась. — Ты же жена моего сына. Семья должна помогать друг другу. Или ты думаешь, что тебе только в квартире сидеть да ногти красить?
Арина замерла. Влад, конечно, молчал, уткнувшись в тарелку. Её муж — чемпион по отмалчиванию.
— Я, между прочим, тоже человек, — холодно произнесла Арина. — У меня не так много выходных.
— Человек, не человек… — свекровь махнула рукой. — Раньше невестки сами просились помочь. А сейчас поколение — только лежать да отдыхать.
Влад тихо буркнул:
— Арина, не спорь, маме тяжело.
— А мне легко? — рявкнула она.
Тишина. Стук ложек о тарелки. За окном гавкала собака. Атмосфера — хоть топор вешай.
На обратной дороге в машине Арина молчала. Влад пытался включить радио, но она тут же выключила.
— Ты специально меня подставляешь? — спросила она, не глядя на него.
— Да что я сделал-то? — он обиженно развёл руками. — Маме помочь надо.
— А мне никто помогать не должен? Я что, бесплатная рабочая сила?
— Ты преувеличиваешь.
— Преувеличиваю? — голос её дрожал. — Тебе нормально, что твоя мать меня унижает?
— Да ладно, она же шутит.
— Влад, если ещё раз я услышу, что я «старушка» или «ленивая», я развернусь и уеду.
Влад пожал плечами:
— Ну ты сама виновата, что обижаешься.
И вот тогда Арина впервые поняла: они живут втроём. Нет, не в одной квартире, конечно. Но в каждом разговоре, в каждом решении — всегда трое. Она, Влад и его мать. И угадайте, кто вечно лишний?
Вечером, уже дома, Арина вышла на кухню, достала бокал вина и налила почти до краёв. Влад сидел в комнате за компьютером, будто ничего не произошло. У неё дрожали руки.
— Влад, — громко сказала она. — Или ты наконец поймёшь, что я не обязана быть рабыней на огороде, или…
Он выглянул из-за монитора.
— Или что?
— Или живи там с мамой. Вместе копайте свою картошку.
Слова повисли в воздухе, тяжёлые, как мешки с урожаем. Влад моргнул, потом снова уткнулся в экран. И Арина поняла: он не воспринял её всерьёз. Но внутри у неё уже щёлкнуло. Это был первый удар в трещину, которая готова была разорваться в любую секунду.
На следующей неделе всё выглядело прилично. Арина работала, приходила домой, готовила ужин, Влад сидел за компьютером. Они не говорили о деревне, будто тема сама собой исчезла. Но к пятнице телефон разразился трелью, и голос Галины Петровны в динамике прозвучал бодро, как будильник:
— Владик, сыночек, в субботу приезжайте! У меня тут морковь и свёкла, нужно выкопать. Без вас я никак.
Арина, которая мыла посуду рядом, застыла. Влад сделал вид, что не замечает её взгляда.
— Хорошо, мам, приедем, — ответил он спокойно.
Арина уронила тарелку в раковину.
— Что значит «приедем»? — её голос прозвенел ледяным металлом.
— Да что ты сразу заводишься? — Влад закатил глаза. — Один раз ещё.
— Один раз? — она уже вытирала руки о полотенце. — А потом опять «ещё один раз».
— Ну а что, маме помощь нужна. Ты же понимаешь.
Арина рассмеялась — нервно, громко.
— Да я понимаю всё. Только, знаешь что, Влад? В этот раз я никуда не еду.
Он нахмурился, но промолчал.
Суббота. Утро. Влад натягивает куртку, собирает пакет с продуктами. Арина сидит на диване и даже не делает вид, что собирается.
— Ну что, поехали? — спросил он, будто ничего не произошло.
— Нет. — Она скрестила руки.
— Арина, не начинай.
— Я не начинаю. Я остаюсь.
Влад нахмурился, стянул шапку.
— Ты серьёзно? Мама одна там будет копать?
— У неё руки, ноги есть.
— Да ты бессердечная! — выкрикнул он.
— А ты безмозглый! — рявкнула она в ответ. — Сколько можно? Я что, должна каждую субботу жопу на грядках рвать?
Влад хлопнул дверью и ушёл. Арина осталась в тишине. Сердце колотилось, как у школьницы после драки.
Вечером он вернулся усталый, грязный, с мешком овощей. Поставил его прямо на кухне.
— Вот, маме помог. Она, между прочим, плакала, что ты не приехала.
— Пусть поплачет, — спокойно сказала Арина, хотя внутри всё дрожало.
— Ты вообще слышишь себя?
— Слышу. И впервые в жизни говорю правду.
Он посмотрел на неё, как на чужую.
— Знаешь, Арина, мама права. Ты эгоистка.
— Отлично, — она кивнула. — Пусть будет так.
На следующей неделе ситуация повторилась. Галина Петровна звонила сыну почти каждый день: то надо кур заловить, то банки переставить. Влад ворчал, но ездил. Арина не поехала ни разу. Между ними росла стена молчания.
В пятницу вечером Влад заявил:
— В субботу поедем вместе. И точка.
— Нет.
— Арина, хватит уже! Ты разрушаешь семью своими капризами!
— Семью? — она сжала кулаки. — А может, это ты её разрушаешь? Потому что живёшь не со мной, а с мамой.
Он поднял руку, будто хотел хлопнуть ладонью по столу, но передумал. Глаза налились злостью.
— Слушай, если ты ещё раз откажешься, я… я… — он запнулся.
— Ты что? Выгонишь меня? — Арина усмехнулась. — Из моей квартиры?
Влад побледнел. Квартира действительно была её — куплена на наследство от бабушки, оформлена на Арину задолго до брака. Влад туда въехал «временно», и так и остался.
— Я тебе говорю как муж! — выкрикнул он.
— А я тебе говорю как хозяйка этой квартиры, — холодно ответила она. — Хватит.
На следующий день грянула буря.
Арина проснулась от стука. В дверях стояла… сама Галина Петровна. Ватник, сапоги, сетка с яблоками.
— Ну что, дочка, спишь? — с порога бросила она. — А мы с Владиком собрались — я думала, ты передумала.
— Я не поеду, — сказала Арина, завязывая халат.
— Как это? — свекровь прошла на кухню, будто хозяйка. — В семье так дела не делаются. Надо помогать.
— Это моя семья или ваша? — Арина сжала губы.
— Сын — мой. Значит, и семья моя.
Арина чуть не рассмеялась. Влад стоял за её спиной, молча, как школьник, пойманный за курением.
— Знаете что, — Арина поставила чашку на стол. — Я устала. Я не поеду. И вообще, перестаньте сюда ходить без приглашения. Это моя квартира.
— Ой, да ладно, — махнула рукой свекровь. — Какая твоя? Всё равно вы вместе живёте, значит, общее.
Арина резко развернулась, пошла в спальню, вытащила чемодан. Накидывала туда его рубашки, джинсы, футболки. Влад побежал следом.
— Ты что творишь?!
— Уезжай. — Она застёгивала молнию. — Живи с мамой. С ней у вас идеальная семья.
Влад попытался выдернуть чемодан из её рук.
— Ты ненормальная!
— А ты маменькин сынок!
Они толкались, чемодан хлопал замками. В коридоре стояла Галина Петровна, прижимая к груди сетку с яблоками и смотря так, будто наблюдает сериал вживую.
— Правильно, Владик, — сказала она, — не давай ей выгонять тебя. Это и твой дом тоже.
— Нет, — Арина зарычала, — это мой дом! И я решаю, кто тут будет жить.
Она вытолкнула чемодан в коридор. Влад стоял растерянный.
— Хочешь с мамой — иди, — сказала она тихо, но отчётливо. — Но меня в это не втягивай.
Тишина. Даже холодильник перестал гудеть.
Это был её первый серьёзный шаг. Почти необратимый.
Но внутри Арина понимала: это только начало. Галина Петровна не сдастся. Влад не умеет выбирать. А значит, настоящая буря ещё впереди.
Две недели квартира тонула в молчании. Влад уехал к матери — «пожить немного, пока всё не уляжется». Арина оставалась одна. Сначала было странно: пустая кровать, один бокал на столе, тишина по вечерам. Но постепенно пришло ощущение свободы. Она засыпала без тревоги, вставала, когда хотела, и впервые за долгое время почувствовала, что её жизнь принадлежит ей самой.
В воскресенье вечером она спокойно сидела на кухне, попивала чай, когда в дверь резко позвонили. Долго и требовательно. Она открыла — и замерла. На пороге стояли Влад и Галина Петровна. Он — с мрачным видом, в руках пакет с какими-то документами. Она — в пальто, поверх которого была накинута старая шаль.
— Мы пришли поговорить, — заявила свекровь, сразу проходя внутрь, будто её здесь ждали. — Долго это ещё продолжаться будет?
Арина молча отошла в сторону. Влад зашёл следом, тяжело поставил пакет на пол.
— Арина, — начал он, — ты не права. Ты должна понять: квартира должна быть общей. Мы же семья.
Она рассмеялась — громко, нервно, до слёз.
— Серьёзно? Ты жил у меня бесплатно пять лет, а теперь заявляешь, что квартира общая?
— Конечно! — вскинулась Галина Петровна. — Ты жена моего сына. Всё, что у тебя, — его тоже. Значит, и моё. А твои выкрутасы — это смешно.
Арина посмотрела на них обоих и вдруг поняла: всё. Дальше терпеть — значит стереть себя под ноль.
— Послушайте, — голос её звучал неожиданно спокойно. — Это моя квартира. Досталась от бабушки. Влад, ты это знаешь. Галина Петровна, вы тоже знаете. Закон на моей стороне.
— Да ты неблагодарная! — свекровь рванулась вперёд. — Мы тебя приняли в семью, а ты нам что?
— Приняли? — Арина вскинула руки. — Да вы меня с первого дня сделали рабыней на огороде!
— Это помощь, — выкрикнула та.
— Это эксплуатация!
Влад попытался вмешаться:
— Хватит, не ссорьтесь. Надо спокойно обсудить. Может, продадим эту квартиру и купим дом в деревне. Там всем будет удобно.
— Что?! — Арина сделала шаг вперёд, и глаза её вспыхнули. — Ты серьёзно? Дом в деревне? Чтобы я до конца жизни копала ваши грядки?
Она подошла к двери, распахнула её настежь.
— Убирайтесь. Оба.
Галина Петровна замерла, потом зашипела:
— Ах вот как? Ну смотри, Арина, сама останешься одна. Мужа потеряешь. Детей у тебя не будет, старость придёт — и кому ты нужна?
Арина улыбнулась.
— Знаете, лучше быть одной, чем рабыней у вас двоих.
Она буквально вытолкала чемодан с его вещами за порог. Влад стоял растерянный, глаза бегали туда-сюда.
— Арина… ну мы же…
— Мы — всё, Влад. — Она смотрела прямо ему в лицо. — Я хочу уважения. Ты выбрал маму. Живи с мамой.
И захлопнула дверь. Гулкий звук прокатился по квартире.
Арина прислонилась спиной к двери, закрыла глаза и впервые за долгое время выдохнула легко. Тишина больше не давила. Теперь она была её союзником.
Она наливала себе чай, когда за окном зажглись фонари. И подумала: «Да, теперь всё по-настоящему моё. И жизнь, и квартира, и свобода».
И внутри стало тихо и правильно.
