— Папа ушёл насовсем? — Кирилл стоял в дверном проёме с прямой спиной и сжатыми кулаками.
— Нет. Он просто… — Марина осеклась. Врать шестилетнему ребёнку было глупо и бесполезно. — Я не знаю, Кирюш.
Кирилл кивнул, будто получил ожидаемый ответ.
— Он сказал: «В этом доме никто не может заткнуться хоть на минуту».
Марина с грохотом поставила чашку. Кофе выплеснулся на стол.
— Неправда. Он так не говорил.
— Говорил, — Кирилл смотрел на мать без детской растерянности, только с какой-то тяжёлой уверенностью. — Когда ты была в магазине. Он думал, что я смотрю мультик.
Марина впилась ногтями в ладони. Два года. С рождения Маши она слышала эти намёки, фразы под нос. «Когда в этом доме можно спокойно поспать?», «Такое ощущение, что я живу на вокзале». Но сказать такое при ребёнке…
— Иди проверь, не проснулась ли Маша.
Кирилл не двинулся с места.
— А он вернётся?
— Иди к сестре, — почти крикнула Марина.
Оставшись одна, она рухнула на табурет и закрыла лицо руками. Плакать не было сил.
— Марина, перезвони немедленно. Сергей у вас?
Сообщение от свекрови пришло, когда она укладывала Машу. Кирилл сидел в своей комнате — отказался ложиться, сказал, что будет ждать папу.
Марина набрала номер, уже зная, что услышит.
— Где мой сын? — голос Людмилы Петровны звенел от напряжения. — Он оставил странное сообщение и не отвечает на звонки.
— Не знаю. Ушёл пять часов назад.
— Как это – ушёл? Куда?
— За тишиной, — Марина не сдержала ядовитого тона. — Дети слишком шумят для его тонкой душевной организации.
В трубке повисла тяжелая пауза.
— Ты его довела, — наконец произнесла свекровь. — Я всегда говорила ему, что нельзя заводить второго ребёнка, пока не встанете на ноги.
Марина крепче сжала телефон.
— Да неужели? А мне он сказал, что вы мечтаете о внучке. Занятно. И когда это, по-вашему, мы должны были «встать на ноги»? Через десять лет? Двадцать? Когда у меня уже не будет возможности родить?
— Не передёргивай. Просто видно же, что вы не справляетесь. Сережа приходит с работы уставший, а тут…
— А тут что? — Марина почувствовала, как внутри поднимается глухая ярость. — Уточните, что именно вы имеете в виду под этим «а тут»?
— Ну… эти вечные капризы, крики, подгузники, бессонные ночи, — свекровь явно старалась подбирать слова. — Мужчинам тяжело это выносить. Им нужен отдых, уют, забота…
— Забота? — Марина сжала кулак так, что ногти впились в ладонь. — А кто должен заботиться обо мне? О детях? О том, что я работаю без выходных, чтобы тянуть ипотеку? О том, что я не высыпаюсь годами? Это, по-вашему, нормально — собрать вещи и свалить, бросив детей?
— Ты преувеличиваешь… Он просто взял паузу…
— Паузу? — Марина невесело рассмеялась. — Вы бы так сказали, если бы я оставила детей и «взяла паузу»? Или это только мужчинам позволено устраивать истерики и сбегать от ответственности?
— Ты хочешь разрушить семью? Тогда продолжай в том же духе!
Марина нажала отбой и с силой бросила телефон на диван. За стеной заплакала Маша.
В дверном проёме нарисовался Кирилл — бледный, с решительно сжатыми губами.
— Папа больше не придёт домой?
— Не знаю, — честно ответила Марина, чувствуя, как начинает болеть голова. — Иди, пожалуйста, успокой сестру, а я сделаю тебе молока с мёдом.
Кирилл кивнул и пошёл в детскую.
«Что же ты наделал, Серёж», — подумала Марина, глядя в спину сына.
Восемь дней. Восемь гребаных дней без единой весточки. Никаких звонков. Никаких сообщений.
На девятый день Марина еле дотащила детей до дома. Кирилл отказывался ходить в сад, каждое утро рыдал, вцепившись в её ногу. Машка простудилась, температурила всю ночь. В подъезде Марину остановила соседка.
— Дочка, вы с мужем разводитесь? — в голосе Антонины Сергеевны слышалось неприкрытое любопытство. — Чего не заходишь? У меня пирог вчера был.
— Нет времени на пироги, — отрезала Марина, пытаясь одной рукой удержать сумку, второй — спящую Машу, и при этом не потерять из виду Кирилла.
— А Сергей твой где? Я его давно не видела.
Марина замерла.
— В командировке, — соврала она и тут же устыдилась. Зачем это скрывать? — В смысле, не знаю где. Ушёл. Все нервы вымотали, видите ли.
— Ушёл? — соседка качнула головой. — И ты его обратно не зовешь? Мужика надо держать в доме, а ты…
— А я что? — Марина вскинула голову. — По-вашему, я должна за ним бегать? Умолять вернуться? Он сам ушёл, бросил детей. Я, значит, не имею права на усталость, а он…
— Да ладно тебе кипятиться, — соседка примирительно подняла руки. — Я же добра желаю. Мужчина — добытчик, опора. Без него тяжко будет.
— Да уж, — Марина невесело усмехнулась. — С таким «добытчиком» как-то не легче.
Уже в квартире она увидела на телефоне пропущенный вызов. Незнакомый номер. Перезванивать не стала — нет ни времени, ни сил. За прошедшую неделю она спала в общей сложности часов пятнадцать.
Телефон зазвонил, когда она раздевала разревевшегося Кирилла. На экране высветилось: «Неизвестный номер».
— Алло? — она зажала трубку плечом, стягивая с сына ботинки.
— Марина? Это Андрей, друг Сергея.
Она замерла.
— Что-то случилось?
— Он просил передать, что будет сегодня в восемь. Хочет поговорить. Телефон его того… сломался. Новый купил, но номера не помнит.
«Слабоват предлог», — подумала Марина.
— Почему сам не позвонил с нового?
В трубке помолчали.
— Боится, что не ответишь.
— Передай, что он может приехать. Только пусть не думает, что всё просто так рассосётся.
Ровно в восемь в дверь позвонили. Марина открыла не сразу — хотела убедиться, что Кирилл сидит в комнате, а Маша крепко спит.
Сергей стоял на пороге с небритым лицом и запавшими глазами. В руке — спортивная сумка. Не похоже на человека, который просто «брал паузу».
— Можно? — спросил он, не здороваясь.
Марина молча отступила. Он прошёл в прихожую, аккуратно прикрыл за собой дверь. Пахло от него перегаром и сигаретами.
— Кирилл спит? — спросил он вполголоса.
— Нет. Ждёт тебя. С первого дня.
Сергей сглотнул.
— Маша?
— Температура 38,5. Еле уложила.
Из комнаты вылетел Кирилл — тормознул, увидев отца, но тут же рванул к нему.
— Папа! — он прижался к его ногам. — Ты вернулся насовсем?
Сергей опустился на корточки, обнял сына.
— Привет, малыш. Прости меня. Я вёл себя плохо. Очень плохо. Можно нам с мамой поговорить?
Кирилл поднял голову.
— А ты не уйдёшь опять?
Сергей посмотрел на Марину.
— Это решать маме. Но я очень хочу остаться.
Кирилл повернулся к матери.
— Пусть останется, ладно? Я буду тихо-тихо. И Машку научу.
Сердце Марины сжалось. У ребёнка чувство вины. Словно это он виноват, что отец ушёл.
— Иди в комнату, — мягко сказала она. — Мы поговорим и придём к тебе.
Кирилл медленно пошёл к двери, но на полпути обернулся.
— Вы только не ругайтесь, ладно?
Когда он скрылся в комнате, Марина кивнула в сторону кухни.
— Поговорим.
Сергей сел к столу, отодвинув чашки с недопитым чаем.
— Я всё просрал, — сказал он без предисловий. — Я понимаю, что ты вряд ли простишь.
Марина скрестила руки на груди.
— Где ты был?
— Сначала у Димыча. Потом в хостеле на Таганке.
— Почему не звон
Ровно в восемь в дверь позвонили. Марина открыла не сразу — хотела убедиться, что Кирилл сидит в комнате, а Маша крепко спит.
Сергей стоял на пороге с небритым лицом и запавшими глазами. В руке — спортивная сумка. Не похоже на человека, который просто «брал паузу».
— Можно? — спросил он, не здороваясь.
Марина молча отступила. Он прошёл в прихожую, аккуратно прикрыл за собой дверь. Пахло от него перегаром и сигаретами.
— Кирилл спит? — спросил он вполголоса.
— Нет. Ждёт тебя. С первого дня.
Сергей сглотнул.
— Маша?
— Температура 38,5. Еле уложила.
Из комнаты вылетел Кирилл — тормознул, увидев отца, но тут же рванул к нему.
— Папа! — он прижался к его ногам. — Ты вернулся насовсем?
Сергей опустился на корточки, обнял сына.
— Привет, малыш. Прости меня. Я вёл себя плохо. Очень плохо. Можно нам с мамой поговорить?
Кирилл поднял голову.
— А ты не уйдёшь опять?
Сергей посмотрел на Марину.
— Это решать маме. Но я очень хочу остаться.
Кирилл повернулся к матери.
— Пусть останется, ладно? Я буду тихо-тихо. И Машку научу.
Сердце Марины сжалось. У ребёнка чувство вины. Словно это он виноват, что отец ушёл.
— Иди в комнату, — мягко сказала она. — Мы поговорим и придём к тебе.
Кирилл медленно пошёл к двери, но на полпути обернулся.
— Вы только не ругайтесь, ладно?
Когда он скрылся в комнате, Марина кивнула в сторону кухни.
— Поговорим.
Сергей сел к столу, отодвинув чашки с недопитым чаем.
— Я всё просрал, — сказал он без предисловий. — Я понимаю, что ты вряд ли простишь.
Марина скрестила руки на груди.
— Где ты был?
— Сначала у Димыча. Потом в хостеле на Таганке.
— Почему не звонил? Хотя бы детям.
Сергей стиснул переносицу пальцами.
— Не мог. Сначала был зол. Потом, когда понял, что натворил… стыдно было. И страшно.
— Страшно? — Марина хмыкнула. — Чего ты боялся? Что я закачу истерику?
— Что ты скажешь не возвращаться, — он поднял глаза, в них стояла неподдельная боль. — И будешь права.
Марина отвернулась к окну. Смотреть на него было тяжело.
— Ты хоть понимаешь, что сделал с Кириллом? Он винит себя. Считает, что вы с Машей ушли, потому что он шумел. Или капризничал.
— Господи… — Сергей побледнел. — Я не думал…
— Вот именно. Ты не думал. О нём. Обо мне. О Маше. Только о себе и своём комфорте.
— Дело не в комфорте, — вдруг жестко сказал Сергей. — А в том, что я больше не мог.
— Чего не мог? — Марина резко развернулась. — Быть отцом? Мужем? Нормальным человеком?
Сергей ударил кулаком по столу, но тут же одернул руку, словно испугавшись.
— Не мог смотреть вам в глаза. С работы уволили. Две недели назад. Сокращение. Я пытался что-то найти, но… Нихрена. Совсем нихрена. А у нас ипотека, кредит, твоя мизерная зарплата… А я, глава семьи, оказался неудачником, который не может обеспечить жену и детей.
Марина прислонилась к стене.
— И из-за этого ты бросил нас? На почти десять дней?
— Я сорвался, — он закрыл лицо руками. — Не выдержал. Ты работаешь, тянешь дом, детей… А я — никчемный. Бесполезный. Весь в долгах. А потом еще Кирилл начал закатывать истерику, Маша не спала всю ночь, всё как в тумане… И я просто… сбежал.
Повисла тяжелая пауза. Из детской донеслось хныканье Маши, но быстро стихло. Снова уснула.
— Почему ты мне не сказал? — наконец спросила Марина. — Про увольнение.
— Гордость. Трусость. Не знаю. Боялся твоего разочарования. Что ты поймёшь, какой я на самом деле… слабак.
Марина молчала, переваривая услышанное. Сергей поднял голову.
— Я нашёл работу. Вчера. Склад на Варшавке. Сутки через двое. Платят мало, но хоть что-то. И ещё подработку по вечерам, если возьмут.
— Ты вернулся только из-за этого? Потому что нашёл способ нас содержать?
Сергей посмотрел на неё с искренним недоумением.
— Что? Нет. Я вернулся, потому что не могу без вас. Потому что вы — моя семья. Потому что я был идиотом. И готов всю жизнь это доказывать, если ты позволишь.
— И что будет в следующий раз, когда тебе станет тяжко? Ещё один побег?
— Нет. Никогда. Клянусь.
Из коридора донёсся скрип половицы. В дверном проёме стоял Кирилл в пижаме.
— Вы так долго, — голос звучал испуганно. — Я подумал, папа опять ушёл.
Марина с Сергеем переглянулись.
— Нет, сынок, — Сергей встал, подошёл к нему. — Я не уйду. Если мама разрешит мне остаться.
Кирилл вопросительно посмотрел на мать.
Марина словно окаменела. В голове проносились мысли — о прожитых годах, о рождении детей, о том, как они начинали всё вместе, как мечтали, как строили планы. И о последних месяцах, когда любимый муж превратился в хмурого, раздражённого человека.
Можно ли простить предательство? Исчезновение на десять дней?
— Хватит играть в дом, — она наконец разлепила губы. — Я не могу притвориться, что ничего не было. Что ты не оставил двух маленьких детей и меня. Что не заставил сына думать, что он виноват.
Сергей опустил голову, сжимая и разжимая кулаки.
— Я понимаю. Я уйду…
— Дослушай, — оборвала его Марина. — Ты останешься. Но не в нашей спальне. Будешь жить в гостиной. И мы ничего не обещаем друг другу. Просто попробуем… Я не знаю. Существовать вместе. Ради детей. А дальше — посмотрим.
Тишина в кухне звенела напряжением. Сергей кивнул, боясь поднять глаза.
— Что скажешь, Кирюш? — Марина посмотрела на сына. — Папа поживёт с нами, а спать будет в гостиной, на диванчике. Хорошо?
Кирилл кивнул, но тут же нахмурился.
— А почему не с тобой?
— Потому что мы с папой немного поссорились.
— Из-за шума?
— Нет, — твердо ответила Марина. — Не из-за шума. Взрослые иногда ссорятся, и тут нет виноватых детей. Понимаешь?
Кирилл обдумал сказанное и снова кивнул.
— А мы будем вместе завтракать? И в парк ходить?
— Если папа будет вести себя как следует, — Марина бросила быстрый взгляд на мужа, — то будем. А теперь пора спать.
Прошло три месяца.
Марина сидела на кухне, проверяя задание Кирилла по математике. Сергей тихо вошёл и поставил перед ней чашку чая.
— Как она? — спросила Марина, не отрываясь от тетради.
— Уснула. Сказку про Колобка читал три раза, — он улыбнулся уголками губ. — Зубки, кажется, режутся, всё время тянет в рот игрушки.
Марина кивнула, сделала пометку в тетради и подняла глаза.
Сергей выглядел иначе, чем три месяца назад. Осунулся, немного похудел. Работал на складе, по выходным подрабатывал курьером. Домой приходил вымотанный, но ни разу не пожаловался.
Он по-прежнему спал в гостиной, на разложенном диване. Каждый вечер, уложив детей, уходил туда — смотреть телевизор или читать. А каждое утро просыпался первым и готовил завтрак на всех. Если Марина уходила по делам, сам справлялся с детьми. Всем, от купания до кормления, от сказок до прогулок.
— Ты чего? — спросил он, заметив её взгляд.
— Ничего, — Марина отвела глаза. — Просто задумалась.
— О чём?
Она помедлила.
— О том, что скоро Новый год. Кирилл просит гирлянду на окно. И в сад надо что-то для утренника…
— Я получу премию через неделю, — перебил Сергей. — Купим и гирлянду, и костюм. И ещё что-нибудь. Не переживай.
Марина пристально посмотрела на него. Не было ни самодовольства, ни требований благодарности. Только усталость и спокойная решимость.
— Сергей.
— Да?
— Я хочу поговорить.
Он напрягся. В последние месяцы «поговорить» обычно означало серьезный разговор. Либо о финансах, либо о детях, либо о том, что что-то опять сделано не так.
— Слушаю, — он сел напротив.
Марина глубоко вздохнула.
— Думаю, тебе пора перебраться из гостиной обратно в спальню.
Сергей замер.
— Ты серьёзно?
— Да. Я вижу, как ты стараешься. И… Наверное… Я начинаю тебе снова доверять.
Сергей опустил голову, пряча блеснувшие глаза.
— Это не значит, что я всё забыла, — продолжила Марина. — И не значит, что всё снова будет как раньше. Но… Мы можем попробовать начать заново.
— Спасибо, — тихо произнёс он. — Клянусь, я больше никогда…
— Не клянись, — перебила она. — Докажи.
Он кивнул.
— Знаешь, — неожиданно сказала Марина, — вся эта история научила меня кое-чему важному.
— Чему?
— Что идеальной семьи не бывает. Идеальных мужей, идеальных жён — тоже. Есть только живые люди, которые борются, пытаются, ошибаются. И решают каждый день, стоит ли продолжать бороться.
Сергей осторожно протянул руку и коснулся её пальцев.
— И что ты решила?
Марина слабо улыбнулась.
— Что стоит. Несмотря на всё, что было. Но на новых условиях: никаких недоговорок, никаких тайн. Если тяжело — говори. Если страшно — говори. Если не можешь — тоже говори. Всё, что угодно — только будь честен.
— Обещаю, — просто сказал он.
За окном начался снег — крупные хлопья медленно падали на тёмную улицу. Из спальни донёсся плач Маши, следом — встревоженный голос Кирилла.
— Мам, Машка проснулась!
Марина поднялась.
— Иду.
— Я с тобой, — Сергей встал рядом.
И они пошли вместе, чтобы справиться с этим — с плачем, с бессонной ночью, с усталостью. С жизнью, которая никогда не бывает идеальной, но в которой всегда есть место для второго шанса.
