Анастасия стояла в прихожей, держа в руках пакет с продуктами, и слушала, как Валентина Петровна в очередной раз учит её жить. Голос свекрови звучал с кухни — бодрый, уверенный и такой же громкий, как вытяжка на максимальной скорости.
— Ромочка, я всё понимаю, но вот ты подумай: как это ваша Настя целыми днями на работе? Женщина должна быть дома, за очагом, а не бегать с пакетами, — заявляла Валентина Петровна так, словно Анастасия уже превратилась в тень, а не стояла в трёх метрах.
Настя закатила глаза и медленно поставила пакет на пол. Точнее, шмякнула, потому что терпение у неё таяло. С утра сработала пожарная сигнализация в офисе, потом шеф с отменным чувством такта заявил, что «женщинам вообще лучше сидеть дома, а не занимать чьи-то должности». И вот теперь — бонусный уровень ада: свекровь в её квартире учит мужа Насти, как Насте быть хорошей женой.
— Мам, давай потом, а? — устало пробурчал Роман. — Она сейчас придёт, услышит. Зачем скандал?
— Да что скандал-то! — свекровь аж хлопнула чем-то по столу, судя по звуку — ложкой о кастрюлю. — Если бы я так вела себя с твоим отцом, ты бы сейчас вон в общаге жил, а не в трёшке с евроремонтом!
В трёшке с евроремонтом, — ехидно отозвалась мысль в голове Насти. Да если бы не мой ипотечный кошмар на 25 лет, трёшка бы эта до сих пор была в мечтах твоего сынка.
Настя глубоко вдохнула, поправила волосы и вошла в кухню с тем лицом, которое обычно надевают люди, заходя в приёмную к налоговому инспектору.
— Добрый вечер, — сухо сказала она.
— Настенька, здравствуй! — Валентина Петровна мгновенно сменила тон, и теперь в её голосе было столько меда, что диабетиком стало бы нехорошо. — Мы тут как раз ужин обсуждали. Я твоему говорю, что женщинам лучше работать дома, чем вот так надрываться в офисе.
— Как мило. Только у нас, кажется, демократия, и никто не запрещал женщинам работать, — парировала Настя, ставя молоко и хлеб на стол. — Кстати, продукты ваши закончились, пополнить? Или ждёте, пока я начну носить их мешками?
Роман поднял глаза от телефона, будто впервые заметил жену.
— Настя, зачем так? Мамы и Лены дети всё-таки…
— Всё-таки они не вписываются в наш продуктовый бюджет. Я считаю деньги, а вы — людей за столом, вот и вся арифметика, — отрезала она.
Лена — младшая сестра Романа — как назло выскочила из комнаты, держа в одной руке чипсы, а в другой своего младшего сына.
— Ой, Настя, не начинай. Мы ненадолго, — виновато улыбнулась она. — Вот неделя-две, и мы съедем. Правда, мама?
— Ну да, неделя-две, — поддакнула Валентина Петровна, хотя её глаза светились откровенным «а вот и нет».
Неделя-две, конечно. Как же. Вы тут уже месяц, и ни одна мышь не пискнула о съезде, — подумала Настя и, чтобы не наорать, сделала вид, что протирает плиту.
— Ром, поговорить надо, — сказала она тихо, но с такой интонацией, что муж рефлекторно отложил телефон.
— Потом, Настя. Давай потом, а? — он встал и ушёл в зал, явно спасаясь бегством.
Вечером Настя сидела на балконе с кружкой чая и курила — хотя бросила ещё три года назад. Но сегодня хотелось либо курить, либо бить посуду. Соседи, наверное, подумали бы, что у них дома снимается сериал: свекровь громко смотрела телевизор, Лена укладывала детей и включала детские песенки на всю громкость, а Роман сидел в наушниках и залипал в телефон.
— Отлично, — пробормотала Настя. — Я как мебель. Кухня — их, зал — их, даже туалет по расписанию занят. А я — я где?
Телефон завибрировал. Это была её подруга Вика.
— Ну как там твой отель «Тёща и Ко»? — спросила она ехидно.
— Вика, честно? Хуже, чем в реальности-шоу. Тут даже дети Лены друг с другом ругаются, а я уже не помню, как выглядит мой муж без телефона.
— Выгони их всех к чёртовой матери. Скажи: «Или они — или я».
— Звучит красиво. Но знаешь, какой у него ответ будет? «Настя, это моя семья».
— Так ты тоже семья, если что. Напомни ему.
Настя выключила телефон и долго смотрела на тёмное небо. Она понимала: дальше так нельзя. И надо решить — или терпеть, или устраивать бурю. Вариантов без грозы не осталось.
Утро началось с того, что Настя встала в очереди в ванной. Она сдерживалась, чтобы не заорать: Лена мыла детей уже полчаса, а свекровь с довольным видом попивала кофе на кухне, громко комментируя новости. Вечером Настя всё решила — сегодня или-или.
— Ром, поговорить надо, — сказала она мужу сразу, как он вышел из спальни, пытаясь проскользнуть в туалет раньше всех.
— Настя, у меня встреча через час. Можно вечером? — он натянуто улыбнулся.
— Нет, нельзя. Сейчас, — её голос был спокойный, но внутри всё кипело.
Они зашли на балкон, чтобы свекровь и Лена не слышали.
— Я устала, Ром, — начала Настя. — Это мой дом, и я больше не могу жить в окружении твоей мамы, сестры и их детей.
— Они ненадолго, — пробормотал он, пряча глаза.
— Месяц — это ненадолго? Они хозяйничают, как у себя дома. Я прихожу с работы и не могу отдохнуть. Я чувствую себя здесь чужой!
— Настя, ну подожди ещё чуть-чуть. У Лены сложная ситуация, мама тоже приехала помочь… — он пытался говорить спокойно, но уже нервно теребил шнурок худи.
— А меня кто спасёт? Кто поможет мне, твоей жене? Я так больше не могу. Либо они уезжают, либо я.
Роман замер. Он смотрел на Настю, будто она только что предложила продать квартиру и уехать на Бали.
— Ты что, серьёзно? — наконец сказал он.
— Абсолютно, — отрезала Настя. — Сегодня вечером я хочу увидеть здесь только тебя. Или не увидеть никого.
Он провёл рукой по лицу и ушёл в спальню, не ответив. Настя стояла на балконе и слушала, как за тонкой стеной Валентина Петровна комментирует передачу про разлучниц: «Вот баба, конечно. Ради денег готова разрушить семью. Ни совести, ни морали!»
Говоришь про меня? — язвительно подумала Настя.
Вечером она вернулась домой с работы и застала полный зал людей: Валентина Петровна, Лена, её дети и Роман. Атмосфера — как в плохом сериале.
— Мы тут посоветовались, Настя, — начала свекровь. — Не надо нам ультиматумов. Семья — это поддержка. Если тебе тяжело, надо говорить по-человечески, а не выставлять чемоданы.
— По-человечески? — Настя рассмеялась. — Я месяц терплю этот дурдом, а в ответ слышу только: «Настя, подожди». Вы хоть раз подумали, каково это — приходить в свой дом и чувствовать себя лишней?
Лена встала, держа на руках младшего сына.
— Настя, извини, но мы же правда ненадолго. Маме тоже сложно. У нас у всех трудности.
— А у меня их нет? — Настя резко подняла голос. — У меня тоже есть мать, но почему-то она не живёт здесь неделями!
Роман встал между ними, подняв руки.
— Хватит! Настя, ты перегибаешь. Это моя семья. Я не могу выставить их на улицу.
— Отлично, — Настя кивнула. — Тогда оставайся с ними.
Она ушла в спальню, молча собрала сумку, бросив туда самое необходимое. Свекровь что-то шептала Лене, дети притихли. Роман стоял у стены и смотрел на Настю взглядом побитого щенка.
— Настя, подожди. Ты правда уйдёшь? — спросил он тихо.
— Да. Мне нужен воздух. И жизнь без этого цирка, — она надела пальто и взяла сумку. — Если захочешь поговорить — звони. Но только когда ты сам решишь, что для тебя важнее: жена или твоя «ненадолго».
Дверь за ней закрылась с таким звуком, что даже в коридоре кто-то открыл дверь посмотреть, не случилось ли чего.
Вечер Настя провела у своей матери. Она сидела на кухне с кружкой чая, и впервые за месяц чувствовала себя спокойно.
— Дочка, я же тебе говорила: мужчина должен быть мужчиной, а не мебелью. Если он тебя не ценит — зачем тебе такая семья? — сказала мать, подливая чай.
Настя улыбнулась сквозь слёзы.
— Не знаю, мам. Может, ещё не всё потеряно. Может, ему надо время.
— Может. Только не жди его вечно, — вздохнула мать. — Ты заслуживаешь того, чтобы жить, а не терпеть.
Настя достала телефон. На экране — сообщение от Романа:
«Ты всегда была эгоисткой. Семья — это про жертвы. Ты не умеешь быть женой».
Она долго смотрела на экран, потом спокойно заблокировала номер.
И впервые за долгое время поняла: её жизнь теперь принадлежит только ей.
