Анна стояла у плиты с видом человека, который застрял между пюре и апатией. Варила картошку — не ради гастрономических изысков, а чтоб не стоять просто так. София за стенкой вслух решала задачу по математике, с выражением, будто у неё ЕГЭ, а не третий класс.
— Мама, если папа завтра за мной не приедет, ты меня на химию отвезёшь? — крикнула она, заглядывая в кухню, и тут же добавила. — Он вчера опять забыл про тренировку.
— Угу, — кивнула Анна, вытирая руки о кухонное полотенце. — Папа у нас человек загадочный, как метеозависимая бабка. Обещает одно, делает другое. Прямо “угадай мелодию” по его поступкам.
София фыркнула и снова ушла в комнату. В этот момент хлопнула входная дверь. Не стук — именно хлопок. Как будто кто-то не просто вошёл, а вломился с выражением на лице «всё, я теперь хозяйка».
Анна замерла.
— Ну здравствуйте, — протянула с порога Ольга Ивановна. Голос был липкий, как старый мёд в пластиковой банке. — Я мимо шла. Думаю, дай-ка зайду, внучку навещу.
— Конечно, — тихо сказала Анна, сдерживая порыв швырнуть кастрюлю в окно. — Проходите. Только тапки снимите, а то внучка может на пол прилечь. Вдруг родная бабушка грязь принесла.
— Ах, эти шуточки… — Ольга Ивановна скинула туфли, будто одолжение делает. — У вас тут, как всегда, духота. Что, проветривать некому?
Анна сжала зубы.
— А у вас, как всегда, обострение. Весна, гормоны, раздражение. Всё понятно.
Ольга Ивановна игнорировала язвительность с олимпийским спокойствием. Направилась в зал, на ходу осматривая интерьер с выражением лица, будто оценивает уровень бедствия.
— Где Дмитрий? — спросила она, плюхаясь на диван, как королева в кресло после тяжёлого дня работы глазами.
— Уехал. Опять. — Анна повернулась к ней спиной. — Зато вы — прямо как почтовый голубь. Надежный, предсказуемый. Хотя, знаете, голуби гадят меньше.
— Слушай, Анна, — зашипела свекровь, — я всё понимаю. Развод, стрессы. Но зачем ты так озлобилась? Дмитрий страдает! И Ирина переживает! Семья не должна так разлетаться.
Анна резко обернулась.
— Какая семья, Ольга Ивановна? Где вы её видели? У вас семья — это когда все друг друга жрут, как на корпоративе без фуршета. Я с вами в одной упряжке не хочу. Ни психологически, ни имущественно.
Свекровь выпрямилась, как под струёй холодной воды.
— Кстати о «имущественно», — произнесла она с интонацией нотариуса. — Я тут вспомнила. Украшения твоей бабушки. Те, что ты хранишь в спальне. Ты ведь знаешь, что они когда-то принадлежали Дмитриевой прабабке по линии.
Анна повернулась к ней с таким лицом, будто сейчас начнёт вытягивать мебель на улицу, вместе с гостьей.
— А ещё, говорят, египетские пирамиды наши. Ну и что теперь? По родственному признаку я должна допустить, чтобы вы у меня дома шмон устроили?
— Ой, не надо этих истерик. Я просто хотела посмотреть. Вдруг кольцо моё. Вещь дорогая. Может, вернёшь?
— Конечно, верну. Прямо сейчас. Только сначала вызову полицию, и вы объясните, как так ловко решили вытащить «своё» из моей спальни, пока я картошку мяла. Не нравится — дверь вон там. Или вам, как в аптеке, ещё адрес ближайшего участка назвать?
В комнате повисла тишина. В этот момент в прихожей раздался звон ключей.
— Ну вот и Дмитрий, — с облегчением сказала свекровь. — Сейчас он всё разъяснит.
Анна прищурилась.
— Вот и отлично. Пусть разъяснит. Заодно скажет, кто ещё из его семьи хочет чего-нибудь из моей квартиры. Может, я сразу список напишу?
Дмитрий зашёл, удивлённо оглядел обеих женщин.
— Что происходит?
— Я тебе скажу, что происходит, — Анна подошла ближе, голос её был спокоен, но в нём звенела ярость. — Твоя мать рылась в моих вещах. Опять. Под предлогом “воспоминаний о бабушке”. Может, тебе приятно, когда твои родные ведут себя как воры, но мне — нет. Или ты уже совсем ничего не контролируешь?
— Мам, это правда? — Дмитрий повернулся к матери.
— Да что ты, — всплеснула руками Ольга Ивановна. — Я просто хотела взглянуть. Ну, может быть, чуть-чуть посмотрела. Но ничего же не взяла!
Анна шагнула к нему, резко и жестко:
— Либо ты что-то решаешь, Дима, либо валишь вместе с ней. Я устала быть вашей прислугой, няней и психотерапевтом. Мне надоело. И мне плевать, кто как «переживает». София — единственный человек, о ком я должна думать.
Он долго молчал, глядя в пол. Потом вдруг резко повернулся к двери.
— Я ухожу. Пока. Нужно подумать.
Анна усмехнулась:
— Подумай хорошенько. И захлопни дверь. Сильно.
Он вышел. Дверь, кстати, не захлопнулась. Просто захрустела.
Анна стояла в тишине, у плиты, с той самой кастрюлей в руках. Потом поставила её обратно.
— София! — крикнула она. — Ужин отменяется. Мы идём в кафе. Я сегодня не готовлю. И знаешь что?
— Что? — выглянула дочка с блокнотом в руках.
— Сегодня день, когда я перестала быть тряпкой.
София улыбнулась.
— Значит, теперь ты супергерой?
Анна усмехнулась:
— Пока просто человек. Но с мозгами. И с границами.
На следующий день Анна проснулась с ощущением, что у неё внутри поселился пылесос — всё засасывает: нервы, силу, сон, даже чувство юмора, которое обычно спасало. София ушла в школу, а Анна осталась одна в тишине.
Телефон пищал уведомлениями: «мама Димы звонила», «Ирина в чат писала», «видеозвонок — Ольга Ивановна». Она просто выключила звук. Пусть таращатся на серую галочку, как на пустой холодильник.
К обеду звонок в дверь. Не «дзынь-дзынь», а прям «баааам!». С таким напором обычно приходят либо судебные приставы, либо очень обиженные родственники. Второе.
На пороге стояла Ирина. В руке — коробка, на лице — недовольство века.
— Ты чего трубку не берёшь? — без приветствия. — Мама чуть не поседела. А Дима всю ночь не спал.
— Надеюсь, не от угрызений совести, — хмыкнула Анна, отступая вглубь коридора. — Проходи. Раз уж пришла выносить мне мозг — делай это в комфорте.
Ирина зашла, будто пришла описывать имущество перед выселением. Осмотрелась.
— Слушай, ты с ума сошла? Выгнать мать мужа? Она же ничего плохого не сделала!
— Ты серьёзно сейчас? — Анна сложила руки на груди. — Она лезет в мою спальню, шарит по коробкам и при этом считает, что делает мне одолжение, просто не надев мою цепочку сразу. А ты думаешь, это нормально?
— Это семейные вещи, Ань. У нас есть история. Традиции. Ты не вписываешься — это не значит, что можно так с роднёй.
— Не вписываюсь? — голос Анны зазвенел. — Я двенадцать лет таскала на себе вашего Диму, который даже гвоздя в стену вбить не мог без маминого одобрения. Я родила ребёнка, тащила ипотеку, работала, когда он шлялся с друзьями. И всё ради чего? Чтобы теперь слышать от тебя, что я не вписываюсь?
Ирина вдруг уселась на табурет, уставившись в пол. Минуту молчала.
— Димка говорит, ты изменилась. Жёсткая стала. Не такая, как раньше.
— Раньше я пыталась понравиться. Сейчас — пытаюсь выжить. И не сойти с ума.
Ирина не ответила. Только поставила коробку на стол.
— Это бабушкино. Мама сказала: “Раз уж Анна так хочет границ — пусть будет по-честному. Забери свои побрякушки, и чтобы больше духа её в нашем роду не было.”
Анна усмехнулась.
— Ну хоть честно. Без соплей.
— Только не радуйся раньше времени. Дима собирается подать в суд. Хочет пересмотреть раздел имущества. Мама настраивает его, что ты «заслуживаешь меньше», потому что не сохраняешь семью.
Анна прикрыла глаза.
— Пусть подаёт. Я больше не играю в благородную дурочку, которая всем должна. У меня есть только один приоритет — София. И если кто-то хочет судиться — пускай. Я как раз пересмотрела адвоката. На этот раз — не “подружка за шоколадку”, а нормальный, матерый. Который умеет разговаривать с такими, как ваша мама.
Ирина встала. Лицо стало жёстким.
— Не думай, что всё так просто. Мы за тебя возиться не будем. Ты была частью семьи. А теперь просто проблема.
Анна пошла к двери.
— Значит, всё правильно делаю. Семья — это не те, кто ходит в гости, чтоб таскать твои вещи. Это те, кто рядом, когда ты лежишь в ноль. А я лежала. И одна поднималась. Так что — удачи в суде.
Ирина ушла, не прощаясь. Только хлопнула дверью. Почти так же, как Дима вчера. У них, видимо, фамильная привычка — громко хлопать и тихо гадить.
Вечером, когда они с Софией ели пиццу на полу (на диван не хотелось — его когда-то покупали вместе с Димой), телефон опять зазвонил. Номер был новый.
— Анна Викторовна? Добрый вечер. Меня зовут Артур Вячеславович. Я адвокат Дмитрия Сергеевича. Хотел бы пригласить вас на встречу. Обсудить варианты досудебного урегулирования.
Анна ухмыльнулась.
— А у меня встречное предложение, Артур Вячеславович. Пусть ваш клиент сначала оплатит половину лечения психолога. Потом я подумаю — урегулировать ли что-то с этим взрослым мальчиком, которого мама водит за руку.
— Простите?
— Передавайте привет Ольге Ивановне. Я скоро подам встречный иск. За моральный ущерб. И да, в квартире камеры. Так что доказательства будут. До встречи в суде.
Она повесила трубку и вдохнула. Впервые за последние месяцы — легко. София посмотрела на неё и сказала:
— Мама, ты сегодня похожа на девочку, которая выиграла войну.
— Не совсем, — ответила Анна. — Но я больше не проигрываю.
