— Ты с ума сошла? Какая ипотека? У нас еле денег на холодильник хватает, а ты в долговую яму хочешь влезть на двадцать лет? — Антон нервно постукивал пальцами по столу, не глядя на сидящую напротив Елену.
Она молча допила кофе. За шесть лет брака этот разговор повторялся десятки раз, и каждый раз заканчивался одинаково — отказом. Сначала не хватало денег на первоначальный взнос, потом процент был слишком высоким, потом надо было помочь родителям Антона. Всегда находилась причина.
— У нас хорошая двушка, — продолжал Антон. — Да, с мамой тесновато, но это же родная мать! Ты что ей предлагаешь — на улицу?
— Я предлагаю нам жить отдельно, — негромко сказала Елена. — Мы шесть лет вместе, а до сих пор не можем даже поговорить, чтобы твоя мама не вмешалась.
— Ну и что теперь? Наплевать на всех и взять ипотеку? На какие шиши ее платить-то?
Елена развернула перед ним листок с расчетами.
— Я могу сменить работу. Мне предложили место в «Бухгалтерском консалтинге», там оклад на треть выше. А если еще удаленную подработку возьму…
Антон скомкал листок.
— Ты совсем от реальности оторвалась? Нормальные женщины о детях думают, а не о кредитах!
В комнату вошла его мать — словно ждала за дверью.
— Лена, ты опять за свое? Ты о чем думаешь? У нас хорошая квартира, всем места хватает. А Антоша дома обедает всегда — ты же на работе вечно. Кто его кормить будет?
Елена почувствовала, как немеют губы. Это всегда происходило, когда она злилась, но сдерживалась.
— Ему тридцать лет, Ирина Степановна. Он может сам о себе позаботиться.
— Конечно, может! Но зачем, если мать рядом? У нас в семье мужчин берегут, а не заставляют борщи варить.
Елена встала.
— Я к Наталье. Нужно помочь ей с Ильёй.
Антон даже не поднял головы — включил телевизор, словно её уже не было в комнате.
— А потом она говорит: «Ты чужого ребенка нянчишь, а о своем не думаешь!» — Елена сидела на кухне у подруги и крутила в руках чашку.
Наталья, тридцатипятилетняя вдова с семилетним сыном, понимающе улыбнулась.
— Ну, Илюшке ты правда как вторая мама.
В соседней комнате мальчик увлеченно собирал конструктор.
— Все равно после двух часов в такой атмосфере хочется в окно выпрыгнуть, — Елена отставила чашку. — Нат, я больше не могу так жить. Возвращаться домой не хочу.
Наталья положила руку ей на плечо.
— Оставайся. У меня диван раскладывается.
— На одну ночь, может быть. Но мне нужно что-то решать.
— А ты серьезно насчет ипотеки?
Елена кивнула.
— У меня накоплений на первый взнос хватит. Работу новую уже предложили, зарплата приличная. И подработка есть.
— А Антон?
— Антон никогда не пойдет против матери. Ему так проще — дома всё готово, рубашки постираны, обед на столе.
Наталья несколько секунд молчала, потом тихо спросила:
— Ты уходишь от него?
Елена не ответила сразу. Этот вопрос она задавала себе уже давно.
— Наверное. Да. Ухожу.
Через два дня Елена вернулась домой с чемоданом и коробкой документов.
— Ты что это удумала? — Ирина Степановна всплеснула руками. — Уезжаешь? К родителям?
— Нет. Снимаю квартиру.
— Какую квартиру?! У тебя своя есть!
— Это ваша квартира, Ирина Степановна. И Антона. А мне нужна своя.
Из комнаты вышел Антон. Он выглядел растерянным.
— Лена, ты шутишь? Какая съемная квартира? Мы же семья!
— Семья — это когда поддерживают друг друга. А мы с тобой даже поговорить нормально не можем — всегда твоя мама встревает.
— Не смей мою мать обвинять! — Антон стукнул кулаком по стене. — Она всю жизнь мне отдала!
— Вот и живите вместе дальше, — Елена взяла чемодан. — Я подаю на развод.
Ирина Степановна опустилась на стул.
— Вот и показала свое настоящее лицо! А я Антоше говорила: не женись на ней, карьеристка! Только о деньгах и думает!
Елена оглянулась в дверях:
— Я думаю о том, чтобы жить своей жизнью, Ирина Степановна. А не вашей.
2001 год встретил 25-летнюю Елену в новом статусе — разведенная женщина с ипотекой. Она сидела в крошечной студии на окраине города, разбирая документы на кредит, когда раздался звонок.
— Ну как ты там? — В голосе Натальи звучала тревога.
— Нормально. Немного странно одной, но… хорошо.
— Антон звонил?
— Каждый день первую неделю. Потом реже. Сейчас только иногда сообщения шлет.
— А что пишет?
— Что я дура и пожалею. Что с ипотекой загнусь, без мужика пропаду, — Елена усмехнулась. — Знаешь, эти сообщения только убеждают меня, что я всё сделала правильно.
Наталья помолчала, потом спросила:
— Боишься?
Елена посмотрела на договор ипотеки — толстую пачку бумаг, скрепленную степлером. Две тысячи долларов в месяц. Почти вся зарплата.
— Боюсь, — она провела рукой по волосам. — Но я больше боюсь вернуться в ту жизнь, где я никто. Где моё мнение ничего не значит.
— Приезжай в выходные с Илюшкой погуляем. Он скучает. Я тебе курицу запеку.
— Договорились, — Елена улыбнулась. — И… спасибо тебе. За всё.
2004 год принес неожиданные перемены. За три года Елена не только не «загнулась» под ипотекой, как предрекал бывший муж, но и получила повышение — ее назначили финансовым директором небольшой, но перспективной компании. А главное — ей предложили служебное жилье в центре города, чтобы не тратить по два часа на дорогу.
— Я не понимаю, как ты согласилась на эту авантюру с переездом, — говорила Наталья, помогая подруге разбирать вещи в новой квартире. — А как же ипотека? Ты же выплачиваешь кредит!
— Выплачиваю, — кивнула Елена. — И буду выплачивать. А жить буду здесь.
— Зачем тогда ипотечная квартира?
Елена посмотрела на подругу:
— Это мой запасной аэродром. Моя страховка. Когда выплачу кредит, буду сдавать ее — и это будет моя пенсия.
— Антон знает?
— Нет, конечно. Ему незачем.
Наталья покачала головой.
— Какой же ты стала… расчетливой.
— Разумной, — поправила Елена. — Мне нужно на кого-то рассчитывать в этой жизни. На бывшего мужа точно не получится.
— А ты не ищешь никого?
— Мужчину, ты имеешь в виду? — Елена рассмеялась. — Мне своё общество нравится. Никто не указывает, как жить. Не дергает по мелочам.
— И не обнимает по ночам, — тихо добавила Наталья. — Не знаю, смогла бы я так…
— У тебя Илья. А я одна. И мне так… комфортно.
К 2007 году ипотека была выплачена — досрочно, благодаря премиям и подработкам. Елена, теперь уже тридцатидвухлетняя женщина с уверенным взглядом и прямой спиной, приехала посмотреть на свою квартиру — уже полностью свою.
— Надо ремонт делать, — сказала она Наталье по телефону. — Не могу ведь сдавать в таком виде.
— Опять деньги вкладывать? Тебе когда-нибудь надоест?
— Это инвестиции, Нат. Сделаю хороший ремонт — буду дороже сдавать.
— А сама жить там не хочешь?
Елена окинула взглядом крошечную студию. Когда-то она казалась ей символом свободы. Теперь — просто маленькой квартиркой на окраине.
— Нет. Мне нравится моя служебная — просторная, в центре. К тому же, бесплатная.
— И долго ты будешь так работать на эту компанию?
— Сколько потребуется, — Елена улыбнулась, глядя в окно на детскую площадку. — Но в любой момент я могу уйти и переехать сюда. Вот в чем прелесть — у меня есть выбор.
В 2008 году в жизни Елены появился Михаил — программист из IT-отдела, высокий, подтянутый мужчина с добрыми глазами и негромким голосом. Он долго ухаживал за ней, прежде чем Елена согласилась хотя бы на кофе.
— Я не ищу серьезных отношений, — сразу предупредила она.
— А я и не предлагаю, — улыбнулся он. — Просто кофе. И разговор.
Они разговаривали три часа. Потом еще пять — на следующий день. А через неделю Елена поймала себя на мысли, что впервые за долгое время ей интересен мужчина.
— Он разведен, — рассказывала она Наталье. — Жена ушла к другому три года назад. Детей нет.
— И чем он тебя зацепил?
— Он… слушает. Правда слушает, понимаешь? Не перебивает, не пытается сразу решить проблему, просто… слушает и слышит.
Наталья улыбнулась:
— Господи, Лен, ты влюбилась!
— Ничего подобного! — Елена почувствовала, как краснеет. — Просто приятный человек.
— Ага, конечно. У тебя даже глаза по-другому блестят.
— Я слишком занята для романов, Нат.
— Именно поэтому ты рассказываешь мне о нем уже полчаса?
Роман развивался медленно, без спешки. Михаил не требовал определенности, не давил, не пытался подчинить. Он просто был рядом — поддерживал, помогал, давал советы, когда его просили об этом. И постепенно стал для Елены не просто мужчиной, а близким человеком, лучшим другом.
В 2010 году, когда их отношения уже окрепли, в жизнь Елены снова ворвался Антон. Он позвонил ранним утром.
— Нам надо встретиться, — его голос звучал взволнованно.
— Зачем? Мы всё решили десять лет назад.
— Пожалуйста, Лена. Это важно.
Они встретились в кафе недалеко от ее работы. Антон выглядел постаревшим и потрепанным — редеющие волосы, мешки под глазами, начинающийся живот.
— Я всё еще люблю тебя, — сказал он без предисловий.
Елена молча посмотрела на него.
— Мы можем начать сначала, — продолжал Антон. — Я изменился. Мама уже не так влияет на меня…
— Антон, — перебила его Елена. — Зачем ты это делаешь? У нас разные жизни, разные пути. Уже десять лет как.
— Ты была права тогда, — он нервно крутил чашку. — Насчет жилья, независимости. Я был дураком. Мама всё решала за меня. Но теперь я понимаю.
— Поздно, — просто сказала Елена.
— Что значит поздно? — лицо Антона исказилось. — У меня никого нет. У тебя, я знаю, тоже. Мы можем…
— У меня есть человек. И я счастлива.
Антон откинулся на спинку стула.
— Кто он?
— Это не твое дело, Антон.
— Ты живешь с ним?
Елена вздохнула:
— Нет. Я живу одна. В своей квартире.
— В той, что в ипотеку взяла? — Антон нервно усмехнулся. — Надо же, смогла выплатить.
— Надо было верить в меня тогда, Антон. А сейчас уже поздно.
В январе 2024 года, холодным снежным утром, Елене позвонила незнакомая женщина.
— Елена? Это Вера, соседка Ирины Степановны. Антон умер. Инфаркт.
Елена молча слушала незнакомый голос, рассказывающий подробности — как Антона нашли, как вызвали скорую, как Ирина Степановна убивается теперь. Внутри у нее было пусто — ни горя, ни злорадства, только тихое сожаление об утраченных возможностях.
— …похороны послезавтра. Ирина Степановна просила передать.
— Спасибо, — тихо ответила Елена. — Я приду.
Она стояла у окна своей просторной квартиры, глядя на заснеженный город. После того разговора в кафе они с Антоном не виделись четырнадцать лет. Иногда она слышала о нем от общих знакомых — так же жил с матерью, так же работал в той же компании, так же не женился снова.
Рядом подошел Михаил, обнял ее за плечи.
— Всё в порядке?
— Антон умер, — она прижалась к нему. — Бывший муж.
— Мне жаль.
— Его мать еще жива. Ей, наверное, за восемьдесят сейчас.
Михаил молча гладил ее по спине.
— Я ни разу не пожалела, что ушла от него, — вдруг сказала Елена. — Даже сейчас не жалею. Это правильно?
— Это честно, — ответил Михаил. — Ты выбрала свою жизнь, а не чужую.
На похоронах было мало людей — несколько коллег, соседи, пара дальних родственников. Ирина Степановна, высохшая, сгорбленная старуха, поддерживаемая с двух сторон, смотрела в одну точку.
Когда всё закончилось, она вдруг направилась к Елене.
— Ты! — голос, ломкий от старости, звенел ненавистью. — Ты виновата! Если бы не ушла тогда, он бы женился снова! У него были бы дети! Внуки! А теперь я одна осталась!
Елена молча смотрела на женщину, когда-то державшую в страхе всю семью.
— Я ухожу потому, что вы не давали ему стать мужчиной, — тихо сказала она. — Вы хотели, чтобы он всегда оставался мальчиком, которому нужна мама. И добились своего.
— Как ты смеешь! — Ирина Степановна задыхалась от гнева. — В гроб меня загнать хочешь? Мало тебе, что сына моего в могилу свела?
— Не я, а ваша любовь, — покачала головой Елена. — Которая не отпускала.
Ирина Степановна хотела что-то сказать, но закашлялась. Родственники увели ее к машине.
А Елена осталась стоять у свежей могилы, думая о странных поворотах судьбы. О том, как одно решение — купить свою квартиру — изменило всю ее жизнь. Как оно привело к свободе, к новой карьере, к встрече с Михаилом.
И о том, как отказ от этого решения оставил Антона навсегда привязанным к матери, не давая ему шанса на настоящую жизнь.
«Своя квартира», — подумала она. Это было не просто о стенах и потолке. Это было о праве на собственную жизнь.
Елена в последний раз взглянула на могилу, развернулась и пошла к выходу с кладбища, где ее ждал Михаил — мужчина, который пятнадцать лет назад не побоялся полюбить женщину, ценящую свою независимость больше всего на свете.
Впереди была жизнь — ее собственная, выстроенная по кирпичику, как та самая первая маленькая квартира, которая когда-то стала символом свободы.
