— Да ладно, ты правда уехала? — в голосе дочки — не удивление, а разочарование.
Алевтина Геннадьевна улыбнулась, прижимая телефон к уху. За окном плескалось море — то самое, о котором она мечтала всю жизнь. Бирюзовое, пахнущее солью и свободой. Она на секунду прикрыла глаза, позволяя шуму волн заполнить паузу.
— Да, Машенька. Уже три дня как здесь.
Тишина на другом конце была тяжелой и многозначительной. Алевтина знала: дочь не ожидала от неё такой решительности. Никто не ожидал.
После тридцати лет брака с Прохором Сергеевичем, после его ухода к молоденькой Лиле, все ждали, что она растеряется. И превратится в типичную брошенную пенсионерку, будет звонить дочери каждый день и жаловаться. Это было бы понятно, привычно. Это бы всех устроило.
— Мам, я думала, мы ещё обсудим это, — в голосе Маши появились стальные нотки. — Ты даже не спросила, что мы с Димой думаем.
— А нужно было? — Алевтина подошла к окну. Маленькая квартирка на третьем этаже старого дома смотрела прямо на набережную. Не элитное жильё, конечно, но именно то, что ей сейчас нужно.
— Конечно нужно! Ты… ты сдала квартиру незнакомым людям! Квартиру, которую получила от своих родителей!
— Мою квартиру, Маша. Которую я получила от родителей и в которой прожила большую часть жизни, — Алевтина говорила мягко, но твёрдо. — Я её не продала, просто сдала. На год. Посмотрю, понравится ли мне здесь.
— А если не понравится? Вернёшься и будешь жить у нас на диване? — Маша почти кричала. — Или думаешь, тебя папа обратно примет?
Эти слова задели самое больное место. Алевтина сделала глубокий вдох. За много работы экономистом в строительной компании она привыкла к цифрам, к их неизменной логике. Но логика человеческих отношений всегда была для неё сложнее.
— Я не собираюсь возвращаться к твоему отцу, — она постаралась, чтобы голос звучал ровно. — И на диване у вас жить тоже не планирую. Маша, мне шестьдесят три. Я всю жизнь работала, копила, заботилась о вас. Теперь хочу немного пожить для себя.
— С каких пор ты стала такой себялюбивой? — Маша не сдавалась. — А как же Петя? Он скучает по бабушке!
Алевтина улыбнулась, вспомнив внука. Петя, пятнадцатилетний подросток, последний раз навещал её полгода назад, и то неохотно, постоянно утыкаясь в телефон.
— Передай ему, что бабушка приглашает его на каникулы. Здесь отличный пляж.
— Мама, ты не понимаешь, что делаешь! — Маша перешла на более резкий тон. — Тётя Нина тоже беспокоится. Мы все волнуемся за тебя.
— Моя сестра может волноваться сколько угодно, — теперь Алевтина не скрывала досады. — Как и её муж. Я ценю вашу заботу, но решение принято.
— Решение? Это не решение, а… неразумный поступок! Ты никогда не была импульсивной, мама, откуда это вдруг?
Алевтина посмотрела на своё отражение в оконном стекле. Седые волосы, морщинки у глаз, но взгляд… взгляд изменился. Она и правда никогда не была импульсивной.
Всегда планировала, просчитывала, думала о последствиях. Может, именно поэтому Прохор и ушёл? Однажды просто сказал: «С тобой скучно, Аля. А с Лилей мне интересно, я снова чувствую себя молодым.»
С Лилей. Которая на двадцать три года моложе.
— Знаешь, Машенька, — сказала она наконец. — Иногда человеку нужен стимул, чтобы понять, чего он на самом деле хочет.
— И что же ты хочешь, мама? — в голосе дочери слышалась насмешка.
— Свободы. Тишины. Моря. И чтобы никто не говорил мне, что я должна делать.
Спустя неделю на пороге её новой квартиры появился зять. Дима стоял, переминаясь с ноги на ногу, и выглядел неуместно в своей деловой рубашке на фоне приморского городка.
— Маша не знает, что я приехал, — сказал он вместо приветствия.
Алевтина молча отступила, пропуская его в квартиру. Дима осмотрелся, явно оценивая обстановку.
— Скромненько, — заметил он.
— Мне хватает.
— Алевтина Геннадьевна, давайте начистоту, — Дима сел на краешек дивана, расправил плечи. — Вы понимаете, как выглядит ваш поступок со стороны?
— Полагаю, со стороны он выглядит как поступок взрослой женщины, которая решила пожить у моря, — она села напротив, скрестив руки на груди.
— Нет, — Дима покачал головой. — Со стороны это выглядит как необдуманное решение. Прохор Сергеевич уходит к молодой, и вы тут же срываетесь с места, бросаете всё и всех…
— Я никого не бросила, Дима, — перебила Алевтина. — Я переехала в другой город, а не на другую планету. Есть телефоны, интернет, транспорт.
— Маша переживает, — Дима смягчил тон. — Она боится, что вы наделаете глупостей.
— Каких, например?
— Ну… потратите все деньги. Или свяжетесь с каким-нибудь местным мошенником. Вы же понимаете, сколько охотников за одинокими пенсионерками?
Алевтина почувствовала, как внутри растет недовольство. Всю жизнь она принимала финансовые решения в семье. Прохор со своими вечными идеями быстрого обогащения давно бы пустил их по миру, если бы не её осторожность и практичность.
— Дима, я много лет работала экономистом. Думаю, я в состоянии распознать мошенника и рассчитать свой бюджет.
— Но вы уже совершили необдуманный поступок! — Дима повысил голос. — Сдали квартиру первым встречным! А что если они не будут платить? Или испортят всё?
— Это приличная семейная пара с ребёнком. Я проверила. И договор составила так, что он надежно защищает мои интересы, — Алевтина улыбнулась. — Не беспокойся, зять, я не выжила из ума.
Дима нахмурился.
— Алевтина Геннадьевна, вы же понимаете, что рано или поздно вам придётся вернуться. Этот… эксперимент не может продолжаться вечно.
— Почему? — она искренне удивилась.
— Потому что… потому что так не бывает! Люди в вашем возрасте не начинают новую жизнь. Они… ну… — он замялся.
— Доживают старую? — подсказала Алевтина. — Сидят с внуками? Вяжут носки?
— Я не это имел в виду, — Дима покраснел. — Просто есть определённый уклад жизни. Маша переживает, что вы тут одна, без поддержки.
— А когда Прохор ушёл, и я осталась одна в городской квартире, Маша тоже переживала?
Дима отвёл глаза.
— Это другое. Там вы были… дома.
— Теперь мой дом здесь.
Когда Дима уехал, обещав «ещё вернуться к этому разговору», Алевтина долго стояла у окна. Море сегодня было неспокойным, волны с шумом разбивались о берег. Как её жизнь, которая тоже вдруг вышла из берегов, потекла по новому руслу.
Телефон звякнул сообщением. Сестра Нина: «Аля, ты что задумала? Дима рассказал, что ты снимаешь какую-то конуру у моря. Немедленно возвращайся, пока все не узнали об этой выходке!»
Алевтина усмехнулась. Выходка. Вот как они это видят. Жизнь для себя — это выходка.
Она начала печатать ответ, но передумала. Слова не убедят их. Только время.
***
— Мама, это просто нелепо, — Маша сидела за маленьким столиком на террасе, с видом на море, и нервно помешивала чай. — Прошло уже три месяца. Ты хоть понимаешь, что люди говорят?
— Какие люди, Маша? — Алевтина поставила на стол блюдо с пирогом. За эти месяцы она похудела, кожа загорела, а в глазах появился какой-то новый блеск.
— Все! Соседи, тётя Нина, папины родственники…
— И что же они говорят?
Маша замялась.
— Что ты… ну… что у тебя кризис. Что ты пытаешься доказать папе, что можешь без него. Что это всё ненадолго.
— А что говорит сам папа? — спросила Алевтина, хотя на самом деле ей было уже не так важно мнение бывшего мужа.
Маша отвела взгляд.
— Он… удивлён. Говорит, не думал, что ты способна на такое.
Конечно, не думал. Для Прохора она всегда была предсказуемой, надёжной Алей, которая решала проблемы, обеспечивала тыл, никогда не жаловалась. Даже когда он в очередной раз вкладывал их сбережения в сомнительные схемы, даже когда задерживался допоздна «на работе», даже когда начал открыто встречаться с Лилей…
— Знаешь, — сказала Алевтина, разрезая пирог, — меня не интересует, что думает твой отец. Или тётя Нина. Или соседи.
— А что тебя интересует? — Маша приняла тарелку с куском пирога. — Что ты нашла в этом городишке? Чем занимаешься целыми днями?
Алевтина улыбнулась.
— Я много гуляю. Читаю книги, которые давно хотела прочитать. Познакомилась с соседями — здесь живёт очень интересная пара художников. Начала ходить на курсы компьютерной грамотности в местный центр.
— Компьютерной грамотности? — Маша не скрывала скептицизма. — Зачем?
— Хочу научиться пользоваться всеми возможностями интернета. Может быть, заведу блог.
Маша поперхнулась чаем.
— Блог? Ты шутишь?
— Почему? Многие люди моего возраста ведут блоги. Делятся опытом, путешествуют…
— Путешествуют? — Маша округлила глаза. — Мама, о чём ты? Какие путешествия? На твою пенсию?
— На пенсию плюс доход от сдачи квартиры, — спокойно пояснила Алевтина. — Я всегда была экономной, ты же знаешь. И потом, я думаю попробовать подработку.
— Какую ещё подработку? — в голосе Маши звучал неприкрытый ужас.
— Здесь есть туристическое бюро, им нужен человек со знанием бухгалтерии на неполный день.
Маша отставила чашку и уставилась на мать как на сумасшедшую.
— Ты собираешься работать? В твоём возрасте? После всего, что случилось?
— А что такого случилось, Маша? — Алевтина посмотрела дочери прямо в глаза. — Твой отец ушёл к другой женщине. Это неприятно, больно, но не конец света. Я жива, здорова, у меня есть силы и желание жить дальше. Своей жизнью.
— Но это не твоя жизнь! — Маша почти кричала. — Это какая-то… выдумка! Блог, работа, море… Мама, тебе шестьдесят три!
— Именно поэтому я и не хочу терять времени, — Алевтина оставалась спокойной. — Сколько мне осталось? Десять лет? Двадцать? Не знаю. Но я знаю, что не хочу провести их, оплакивая прошлое и живя чужими ожиданиями.
Маша долго молчала, глядя на море. Потом тихо спросила:
— А как же мы? Я, Петя?
— Вы всегда можете приехать в гости, — мягко ответила Алевтина. — Дверь для вас открыта. Но моя жизнь — это моя жизнь, Машенька. Мне нужно научиться жить одной.
***
Следующий визит родственников случился через месяц и был больше похож на семейный совет. Маша приехала с Димой и Петей, а на следующий день подтянулись сестра Нина с мужем. Они заполнили маленькую квартирку Алевтины.
— Мама, нам нужно серьёзно поговорить, — начала Маша, когда все расселись в гостиной. — Мы все волнуемся за тебя.
Алевтина обвела взглядом родственников. Все выглядели чрезвычайно серьёзными, только Петя, забившийся в угол с телефоном, казался незаинтересованным.
— Я в полном порядке, — спокойно сказала она. — Но спасибо за заботу.
— Нет, ты не в порядке, — вступила Нина, её младшая сестра. — Ты работаешь бухгалтером в какой-то конторе…
— Бухгалтером в туристическом бюро, — поправила Алевтина.
— Неважно! — отмахнулась Нина. — Ты ведёшь себя как… как подросток! В твоём возрасте пора бы уже думать о…
— О чём, Нина? — Алевтина подняла бровь. — О неизбежном? О том, как бы не побеспокоить окружающих? О том, чтобы тихо сидеть в уголке и не мешать?
— Не преувеличивай, — вмешался муж Нины, Валерий. — Речь о том, что ты принимаешь странные решения. В комнате повисла тяжёлая тишина.
— Мы просто хотим, чтобы ты была в безопасности, — наконец сказала Маша. — Финансово защищенной.
— А я хочу быть счастливой, — просто ответила Алевтина. — Всю жизнь я откладывала свои желания на потом. Сначала надо было поднять тебя, потом помочь с внуком, потом поддержать папу в его начинаниях… Теперь моё «потом» наконец наступило.
— Но ты не можешь просто… — начала Нина.
— Могу, — мягко, но твёрдо перебила Алевтина. — Могу и буду.
— Это эгоизм, — выпалила Маша.
— Нет, — покачала головой Алевтина. — Эгоизм — это требовать, чтобы другой человек жил так, как удобно тебе. Я никому ничего не должна, Маша. Ни твоему отцу, ни тебе, ни Нине. Я заслужила право на собственную жизнь.
Петя вдруг оторвался от телефона и с интересом посмотрел на бабушку. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на уважение.
— Бабуль, а куда ты хочешь поехать? — неожиданно спросил он.
Алевтина улыбнулась внуку, благодарная за этот простой, искренний вопрос среди общего напряжения.
— В Италию, Петенька. Хочу увидеть Венецию, Флоренцию…
— Классно, — Петя кивнул. — А можно с тобой?
Все взрослые в комнате уставились на подростка.
— Что за глупости, Петя, — нахмурился Дима. — У тебя школа, занятия…
— На каникулах, — пожал плечами Петя. — Я же всё равно сижу дома. А с бабушкой было бы интереснее.
— Конечно можно, — Алевтина почувствовала, как в груди разливается тепло. — Я буду только рада.
— Так, достаточно, — Маша встала. — Петя, мы с папой решим, как ты проведёшь каникулы. А сейчас, мама, мы хотим от тебя конкретного ответа: когда ты вернёшься домой?
Алевтина тоже поднялась, расправив плечи.
— Я и есть дома, Маша.
Поздним вечером, когда все ушли в свои номера в местной гостинице, к ней пришёл Петя.
— Можно? — робко спросил внук, переминаясь с ноги на ногу.
— Конечно, Петенька, — она подвинулась, освобождая место на маленькой скамейке. — Не спится?
— Ага, — Петя сел рядом. — Мама с папой спорят.
— Из-за меня? — вздохнула Алевтина.
— Не только, — Петя пожал плечами. — Они вообще часто спорят.
Они помолчали, глядя на тёмное море, на котором отражались огни набережной.
— Бабуль, а ты правда не вернёшься? — вдруг спросил Петя.
Алевтина посмотрела на внука. За последний год он сильно вытянулся, в нём уже угадывались черты будущего мужчины. Но глаза остались детскими — любопытными, чистыми.
— Я не знаю, Петя, — честно ответила она. — Может быть, когда-нибудь. Но не сейчас.
— Из-за дедушки?
— Не только из-за него, — она улыбнулась. — Знаешь, иногда человек всю жизнь живёт по привычке. Делает то, что от него ожидают, говорит то, что от него хотят услышать. А потом вдруг понимает, что это не его жизнь. Что где-то по дороге он потерял себя настоящего.
Петя кивнул с неожиданным пониманием.
— Как мой друг Колька. Его родители хотели, чтобы он занимался плаванием, а он хотел в театральный кружок. Два года мучился в бассейне, пока не сбежал с соревнований прямо на прослушивание.
— И как его родители отреагировали? — спросила Алевтина с интересом.
— Сначала бесились, — Петя хмыкнул. — А потом смирились. Особенно когда он главную роль в школьном спектакле получил. Теперь даже гордятся.
— Видишь, — Алевтина мягко коснулась плеча внука. — Иногда нужно сделать что-то, что другим кажется странным или неправильным, чтобы найти свой путь.
— А мама с папой когда-нибудь поймут?
Алевтина вздохнула.
— Надеюсь. Им просто нужно время привыкнуть к тому, что я изменилась. Что я больше не та мама и бабушка, которую они знали раньше.
— Мне нравится новая бабушка, — вдруг сказал Петя, глядя в сторону. — Та, старая, всё время вздыхала и жаловалась на давление. А ты… классная.
Алевтина почувствовала, как её переполнили эмоции. Она обняла внука, и он, к её удивлению, не отстранился, как делал обычно в последние годы.
— Спасибо, Петенька. Это много для меня значит.
***
Утром Маша зашла попрощаться. Она выглядела усталой и немного растерянной.
— Мы уезжаем, — сказала она, стоя в прихожей. — Нина с Валерой тоже.
— Так быстро? — Алевтина постаралась скрыть облегчение. Визит родственников вымотал её.
— У Димы дела, — Маша не смотрела матери в глаза. — И вообще… зачем оставаться, если ты всё равно не слушаешь.
— Я слушаю, Машенька, — мягко возразила Алевтина. — Просто не всегда соглашаюсь.
— Это одно и то же, — Маша дёрнула плечом. — Ты стала упрямой.
Алевтина чуть не рассмеялась от иронии. Всю жизнь она была самой покладистой, самой компромиссной в семье. Всегда уступала — мужу, дочери, сестре, коллегам. И вот теперь, когда она наконец решила жить по-своему, её называют упрямой.
— Машенька, — Алевтина подошла к дочери и взяла её за руки. — Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя, Петю, всю нашу семью. Но я не могу больше жить ради других. Мне нужно научиться жить для себя, пока ещё есть время.
— А как же мы? — в голосе Маши звучала обида. — Ты не думаешь, как нам без тебя?
— Вы взрослые люди, у вас своя жизнь, — Алевтина улыбнулась. — Вы справитесь. И я тоже справлюсь.
— Но так не должно быть, — Маша покачала головой. — Бабушки должны быть рядом с внуками, а мамы — рядом с детьми.
— Кто это решил? — спросила Алевтина. — Кто написал эти правила? Я буду рядом, Маша. Просто не так, как раньше. Не как приложение к вашей жизни, а как человек со своими желаниями и планами.
Маша долго смотрела на мать, словно видела её впервые.
— Знаешь, — наконец сказала она, — когда папа ушёл, я боялась, что ты… сломаешься. Превратишься в печальную старушку, которая только и делает, что вспоминает прошлое и жалуется на жизнь.
— Я тоже этого боялась, — призналась Алевтина. — Первые недели были ужасными. Я не знала, как жить дальше. А потом вдруг поняла: это шанс начать всё заново. Без оглядки на чужие ожидания.
Петя неожиданно крепко обнял бабушку.
— Я не понимаю тебя, — прошептала Маша, наблюдая эту сцену. — Но, кажется, начинаю уважать.
Полгода спустя Алевтина стояла на палубе небольшого прогулочного катера, рассекающего волны Средиземного моря. Рядом, держась за поручни и восторженно глядя вперёд, стоял Петя.
— Смотри, бабуль! Там уже видно берег!
***
Италия встречала их ярким солнцем и силуэтами старинных зданий на горизонте. Первое настоящее путешествие в её жизни.
Маша удивила всех, не только согласившись отпустить сына с бабушкой, но и помогая с оформлением документов и покупкой билетов. «Ты была права, мама,» — сказала она по телефону. — «Каждый имеет право на свою жизнь. Даже если другим она кажется странной.»
Нина до сих пор не могла принять выбор сестры и при каждом звонке спрашивала, когда же Алевтина «образумится» и вернётся. Но теперь эти вопросы вызывали только улыбку.
А Прохор… У него родился сын. И на прошлой неделе он позвонил и долго, сбивчиво рассказывал о том, как сложно ему с маленьким ребёнком, как устаёт Лиля, как он не ожидал, что в его возрасте придётся не спать ночами. «Ты была удивительной матерью и женой, Аля,» — сказал он в конце. — «Я только сейчас это понимаю.»
Но Алевтина уже не нуждалась в его признании. Она нашла что-то гораздо более ценное — себя.
— Бабуль, ты чего улыбаешься? — Петя дёрнул её за рукав.
— Просто думаю о том, как иногда жизнь делает неожиданные повороты, — ответила она, глядя на приближающийся берег.
— И часто приводит туда, куда нужно, — добавил Петя с неожиданной мудростью.
Алевтина кивнула, чувствуя, как ветер играет её волосами. Она больше не красила седину — незачем. В шестьдесят три она наконец-то чувствовала себя по-настоящему молодой. Впереди была целая жизнь — её собственная жизнь. И родня, которая ждала, что она не решится, ошиблась.
Она решилась. И это было только начало.
