— Ты что, совсем охренела?! — свекровь вывалила эти слова мне в лицо вместе с брызгами слюны и запахом вчерашнего борща. — Я к вам переезжаю, а ты мне тут условия ставишь?!
Стояла я посреди нашей крохотной двушки и чувствовала себя партизаном на допросе у гестапо. Только вместо прожектора в глаза мне светила люстра из Икеи, а вместо дубинки свекровь размахивала скалкой. Символично, чёрт возьми.
— Валентина Павловна, — начала я максимально спокойным голосом, хотя внутри уже бушевал ураган «Катрина», — мы же договаривались. Если вы переезжаете, то в нашем доме будут определённые правила…
— Правила?! — она аж подпрыгнула от возмущения, и её начёс качнулся, как парус на ветру. — Да я тебя, дрянь неблагодарная, на ноги поставлю! Научу, как семью вести! А то развела тут… демократию!
Мой муж Серёжа в этот момент изображал невидимку на кухне. Слышно было только, как он усиленно гремит чашками, видимо, надеясь, что если создаст достаточно шума, то его не втянут в этот разговор. Наивный.
— Серёжа! — рявкнула свекровь так, что кот Васька свалился с холодильника. — Иди сюда и объясни своей жене, кто в доме хозяин!
Серёжа выполз из кухни с видом человека, которого ведут на расстрел. В руках у него была кружка, которую он сжимал так, будто это последняя соломинка, связывающая его с реальностью.
— Мам, — начал он жалобно, — может, давайте все успокоимся и…
— Молчать! — гаркнула Валентина Павловна с такой силой, что у меня в ушах зазвенело. — Ты вообще мужик или где? Жена тебе на голову села, а ты и рад! Вот твой отец, царство ему небесное, знал, как с бабами обращаться!
Да, покойный свёкор действительно «знал». Настолько хорошо знал, что свекровь до сих пор вздрагивала, когда кто-то резко хлопал дверью. Но об этом в их семье говорить было не принято.
История нашего семейного ада началась полгода назад, когда Валентина Павловна продала свою квартиру. «Зачем мне одной в трёшке куковать?» — заявила она тогда. Деньги от продажи она, конечно же, положила на свой счёт. «На чёрный день», как она выразилась. А к нам решила переехать «помогать с хозяйством».
Первый месяц был сносным. Свекровь обживалась, присматривалась, прощупывала границы. Я по наивности думала — ну вот, притрётся, привыкнет. Ага, щас! Притёрлась она, как наждачная бумага к голой коже.
— Лена, почему суп не досолен? — это было началом. — Лена, зачем ты так полы моешь? Надо вдоль досок! — Лена, что за тряпки ты носишь? Мужу не стыдно с такой чучелой по улице ходить?
И понеслось. Каждый божий день — придирки, замечания, поучения. Кульминацией стал момент, когда она вломилась к нам в спальню в семь утра воскресенья с криком: «Сколько можно валяться? Солнце уже высоко!»
Но сегодня я решила: хватит. Либо мы устанавливаем правила, либо… либо я не знаю, что либо, но так больше продолжаться не может.
— Валентина Павловна, — я сделала глубокий вдох, — если вы хотите жить с нами, придётся принять несколько условий. Первое: наша спальня — это наша территория. Туда без стука не входим. Второе: я готовлю так, как умею. Не нравится — кухня в вашем распоряжении. Третье…
— Ах ты дрянь! — свекровь побагровела так, что я испугалась за её давление. — Да я тебя! Да ты! Серёжа, ты слышишь, что эта змея подколодная говорит?!
Серёжа в этот момент напоминал загнанного зверька. Он переводил взгляд с матери на меня и обратно, явно пытаясь придумать, как бы ему испариться из квартиры. Или хотя бы из этой вселенной.
— Мам, Лен, давайте спокойно… — промямлил он.
— Какое спокойно?! — взвизгнула свекровь. — Твоя жена меня из дома гонит! Родную мать!
— Никто вас не гонит, — устало сказала я. — Просто в любом доме должны быть правила. Даже в зоопарке есть правила.
Последнее сравнение было явно лишним. Валентина Павловна аж позеленела.
— Зоопарк?! Ты мой дом с зоопарком сравниваешь?! Серёжа! Или я, или она! Выбирай!
О, это был её коронный приём. Ультиматум «или мама, или жена» она выкатывала регулярно, как тяжёлую артиллерию. Обычно после этого Серёжа начинал юлить, я сдавалась, и всё возвращалось на круги своя.
Но не в этот раз.
— Знаете что, Валентина Павловна, — я взяла сумку и направилась к двери, — я облегчу вам задачу. Серёжа, я поживу у мамы. Когда определитесь, кто в доме хозяин — позвоните.
— Лена, стой! — Серёжа наконец-то ожил. — Ты что, серьёзно?
— А ты как думаешь? — я обернулась на пороге. — Я не подписывалась жить в казарме под командованием твоей мамы. Либо мы — семья, и у нас есть своя жизнь, либо живите вдвоём и стирайте друг другу носки.
Хлопнула дверью я знатно. Так, что штукатурка с потолка посыпалась.
У мамы я прожила три дня. За это время Серёжа названивал каждые два часа, но я не брала трубку. На четвёртый день не выдержала — всё-таки любила я этого тюфяка, хоть и безвольного.
— Лен, — голос у него был как у побитой собаки, — приезжай. Мама съехала к тёте Вале. Сказала, что будет искать квартиру.
— И? — я не собиралась сдаваться так легко.
— И… и я понял, что был не прав. Что надо было сразу границы обозначить. Прости меня, Лен. Я просто… я не умею ей перечить. Она всю жизнь такая властная была.
— Серёж, — я вздохнула, — ты понимаешь, что она вернётся? Через неделю, максимум две?
— Понимаю, — он помолчал. — Но в следующий раз я буду на твоей стороне. Обещаю.
Я вернулась. Дом встретил меня непривычной тишиной и запахом… подгоревшей яичницы? В кухне обнаружился Серёжа, героически сражающийся со сковородкой.
— Я тут это… завтрак хотел приготовить, — смущённо сказал он. — Но что-то пошло не так.
Я посмотрела на чёрные угольки, которые когда-то были яйцами, и рассмеялась. Первый раз за неделю искренне рассмеялась.
— Иди сюда, бестолочь, — я обняла его. — Будем учиться жить вдвоём. По-настоящему вдвоём.
Валентина Павловна вернулась через десять дней. Но это уже была совсем другая история. Когда она в очередной раз попыталась устроить скандал из-за немытой кружки, Серёжа спокойно сказал:
— Мам, если тебе у нас не нравится, квартиры снимаются. Мы тебе поможем с поиском.
Надо было видеть её лицо. Она открывала и закрывала рот, как рыба на суше, явно не веря, что её сын способен на такое. А потом случилось чудо — она молча развернулась и ушла к себе в комнату.
С тех пор прошло два месяца. Валентина Павловна всё ещё живёт с нами, но это уже другая Валентина Павловна. Она даже начала стучаться в нашу спальню. Правда, стучит она так, будто собирается дверь вынести, но прогресс налицо.
А на прошлой неделе произошло вообще невероятное. Я готовила ужин и пересолила салат. Приготовилась к традиционной тираде, но свекровь только хмыкнула:
— Бывает. В следующий раз аккуратнее.
Я чуть поварёшку не выронила от удивления.
Вечером, когда мы с Серёжей лежали в кровати, он сказал:
— Знаешь, а мама сегодня сказала, что ты молодец. Что правильно сделала, что тогда ушла. Сказала: «Баба должна за себя стоять, а то мужики обнаглеют».
— Твоя мама это сказала? — я не поверила своим ушам.
— Ага. И ещё добавила, что я в отца пошёл — такой же тюфяк. Но это она с любовью сказала.
Я рассмеялась. Похоже, Валентина Павловна и сама устала от роли домашнего тирана. Может, ей просто нужно было, чтобы кто-то наконец сказал ей «стоп»?
А вчера она принесла мне чай в постель. Правда, разбудила в семь утра воскресенья, но чай был с лимоном и мёдом — как я люблю.
— Не думай, что я перед тобой прогибаюсь, — буркнула она, ставя чашку на тумбочку. — Просто у меня бессонница, делать нечего было.
— Спасибо, Валентина Павловна, — сказала я, пряча улыбку.
— И вообще, — она уже стояла в дверях, — может, хватит меня по имени-отчеству звать? Мама и мама.
Вот так я победила в войне со свекровью. Без криков, без истерик, без битья посуды. Просто однажды сказала «нет» и ушла. Оказывается, иногда это самое сильное оружие.
Правда, теперь у нас новая проблема — свекровь решила освоить интернет и завела страничку в «Одноклассниках». Вчера она добавила меня в друзья и начала комментировать ВСЕ мои фотографии. Но это уже совсем другая история…
