Елена услышала, как хлопнула входная дверь, и не глядя на часы, сразу поняла:
— Опять задержался. Ну-ну. Интересно, в Excel он залипал или в Ольгу?..
Алексей, как водится, первым делом открыл холодильник. Не здоровается — у него так с февраля. Психолог посоветовал «не провоцировать конфликт», и он теперь, как мудрый буддист, молчит и жуёт.
— Надеюсь, в холодильнике тебе не так холодно, как в нашей спальне, — Елена бросила фразу, не отрываясь от ноутбука. — Хотя нет, вру. Спальня теплее. Там хотя бы отопление не отключили.
Алексей вздрогнул, закрыл дверцу и замер. Взял бутылку минералки, хлебнул, и только тогда — ни здравствуй, ни «дорогая»:
— Начинается. Опять ты.
— Нет, Лёша. Это тебе начинается. Я же вижу, как ты заглаживаешь рубашки. Серьёзно? Ты с двадцать третьего года не гладил даже наволочку. А тут — рубашки. Парфюм. Новая прическа. Подарок «племяннице» на 8 марта — золотые серьги. У тебя никогда не было племянницы, Алексей. Если только во ВКонтакте.
— Елена… — он положил бутылку на стол и вдруг устало присел на табуретку. — Не начинай. Мы взрослые люди. Давай просто спокойно поговорим.
— Спокойно? — Елена закрыла ноутбук. — Тогда давай по пунктам. Ты начал вести себя как подросток. Телефон с собой даже в душ берёшь. На обедах пропадаешь. Машина пахнет не табаком и кофе, а «женским весенним». И это не мой аромат, извини.
Алексей молчал.
— Молчит — значит, признаёт, — кивнула Елена, как будто сама себе. — Я, знаешь ли, не вчера родилась. Я давно всё поняла. Только хотелось убедиться. Поэтому, кстати, спасибо за то, что в воскресенье ты оставил ноутбук дома. Удалённый рабочий стол — великая вещь. Правда, в таблицах бухгалтерии я нашла не расходы фирмы, а договор аренды квартиры. На Ольгу. С указанием, кто платит.
— Ты копалась в моих файлах?.. — голос у него стал ледяным.
— А ты — в чужих кроватях, Лёша. Как по мне, один-один. Или давай ещё докинем: два-ноль в мою пользу. Потому что у меня есть скриншоты.
Алексей встал, подошёл к окну и отодвинул занавеску, как будто за ней была его совесть. Но там были только голые деревья и соседский кот, которого постоянно мутузили голуби. В чём, честно говоря, была некая справедливость.
— Сколько ты знаешь?
— Достаточно. Я даже с твоим адвокатом уже поговорила. Через Людку, помнишь Людку? Она в «Кадастре» работает. Так вот, квартира на Ольгу оформлена, но оплата — с твоего ИП. И налоговая, возможно, заинтересуется. Если ты вдруг забудешь об этом в суде.
— Суд? — он повернулся к ней. — То есть ты уже…
— Подала. Позавчера. Через Госуслуги. Очень удобно, между прочим. Рекомендую.
— И ты не сказала? — Алексей, наконец, начал злиться. — То есть мы живём под одной крышей, и ты молча… предаёшь?
— Предаю? — Елена засмеялась. — Прости, а кто тут кого с Ольгой из «маркетинга» обсуждал на корпоративах, как новый «стартап»? Кто покупал квартиру под прикрытием командировок? Ты что, реально думал, я не узнаю?
— Я просто… Я устал, Лена. Понимаешь? Мы с тобой живём, как два соседа. Ты вечно с ноутбуком, с планами, с цифрами. Ни ласки, ни разговоров. Всё рационально. Ты — как бухгалтер, а не жена.
— Да, потому что ты как бланк 3-НДФЛ. Пустой. Заполняется чужими руками. — Она посмотрела прямо ему в глаза. — Так вот, Лёша. Я не буду закатывать истерик. Я просто хочу справедливо. Делим всё пополам, включая гараж и дачу. Кстати, я наняла детектива. Он милый. Носит береты и нюхает духи на свиданиях. И теперь у меня есть фото, видео, распечатки. Думаешь, я просто так четыре месяца терпела?
— Ты готовила…?
— Да, как суп — на медленном огне. Ты ж всегда говорил, что я стратег. Вот я и рассчитала момент. Как в шахматах. Только у тебя теперь нет ферзя.
Он ушёл из дома в тот же вечер, собрав свои рубашки и бритву. Елена выдохнула и впервые за долгое время почувствовала, что воздух в квартире стал легче. Даже холодильник больше не шумел как при инфаркте.
Через два дня ей позвонила юрист:
— Елена Валерьевна, вы не поверите. Ваш бывший муж впал в кому. Инсульт. Его госпитализировали прямо из офиса. А ещё… тут завещание. Он хотел переписать его на некую Ольгу, но не успел. Всё, что он оставил — по старому завещанию — переходит вам.
— Всё? — Елена стояла на кухне, держа чашку кофе. — Даже та квартира?
— Всё. Даже холодильник.
— Ну что ж… — она усмехнулась. — Значит, холод всё-таки пригодился.
Она допила кофе, открыла блокнот и зачеркнула последнюю строчку:
«Дождаться справедливости — ✔»
На девятый день в доме пахло кофе, цветами и напряжением. Елена стояла у окна в сером строго-женском платье и наблюдала за тем, как около подъезда уже полчаса не может припарковаться белый «мерседес». Поворачивает, сдаёт назад, едет вперёд, сигналит. За рулём — она. Ольга. Та самая.
— Паркуйся, милая, — пробормотала Елена, наливая себе ещё одну чашку кофе. — Ты и в жизни, как на дороге — не туда и с трудом.
— Мам! А кто это такая внизу, блондинка с губами, как у спасательного круга? — спросила Даша, их дочь, выглядывая из-за двери. Ей было девятнадцать, она училась в МГИМО и считала, что в жизни всё должно быть как в сериале: красиво, с диалогами, и чтобы макияж держался до титров.
— Это, доченька, новая подруга папы. А теперь — бывшая подруга. Потому что папа в коме, а завещание — у мамы, — спокойно сказала Елена.
— А! — Даша вздохнула. — Ну хоть губы у неё норм. А интеллект у неё тоже силиконовый?
Елена только усмехнулась. Какой бы тяжёлой ни была ситуация, юмор в этой семье не вымер, в отличие от сочувствия к Алексею.
Ольга, наконец, припарковалась. Вышла, хлопнула дверцей с таким видом, будто пришла забрать наследство, а не попрощаться с любовником. На ней было чёрное пальто, каблуки по 12 сантиметров и сумка с логотипом, который Елена сразу узнала. Алексей ей когда-то такую же обещал, но подарил плед. Из Икеи. За тысячу двести.
— О, начинается театр одного актёра, — пробормотала Елена и пошла открывать дверь.
Ольга вошла, как хозяйка, при этом умудрившись смотреть так, как будто это не квартира Алексея, не дом Елены, а съёмочная площадка, и сейчас её будут снимать крупным планом.
— Елена, здравствуйте… — тянула Ольга, как будто не здравствуйте, а «уступите, пожалуйста, всё».
— Не притворяйся вежливой. У тебя лицо не тянет на добрую, — Елена отступила в сторону. — Заходи, если ногти не жалко.
— Я… хотела бы обсудить кое-что. Очень важно. Насчёт завещания.
— Конечно. Кофе будешь? Или тебе только кэш с сахаром?
Ольга поморщилась.
— Я пришла по делу. Алексей… он обещал. Он хотел всё оставить мне. Мы собирались пожениться. Мы были вместе. Я… я для него многое значила.
— Конечно, значила. Примерно два миллиона в год. Я же видела договор аренды, коммуналку, твои билеты на Мальдивы и массажиста по фамилии Джабраил. Ты многое значила, Оля. Особенно — в смете расходов.
— Он вас не любил! — выдохнула Ольга. — Он говорил, что вы холодная, как холодильник, что вы его не понимаете, что вы…
— Холодильник, да, — кивнула Елена. — Но я, в отличие от тебя, знаю, где у него термостат. И в какой ячейке документы. Слушай, Ольга, не строй из себя невинную жертву. Тебя не обманули — ты просто не успела. Это жизнь. Тут выигрывает тот, кто первым оформляет бумаги. А не тот, кто красиво делает селфи на фоне его машины.
— Вы злая! — Ольга схватилась за сумку, словно собиралась ею отмахиваться.
— Я — умная. Разница тонкая, но принципиальная.
— А вы ведь счастливы, да? Вам приятно? Муж в коме, а вы тут шутите.
— Ольга… — Елена посмотрела на неё, как на ежа в супермаркете. — Ты пришла попрощаться или поторговаться?
Ольга, не ответив, развернулась на каблуках и, как бы про себя, сказала:
— У меня есть адвокат. Мы ещё увидимся в суде.
— Да хоть на кладбище, Оля. Там сейчас свободнее, чем в суде. Прощай.
Когда дверь захлопнулась, Елена выдохнула.
— Мам… — осторожно выглянула Даша. — А кто этот мужчина в коридоре, с цветами и в кожаной куртке? Он не похож на доставщика.
— Это?.. — Елена даже опешила. — Это Сергей.
— А кто он?
— Бывший. Но не как папа. А наоборот. Первый. Когда ещё был тёплый чай, тонкая талия и мы ездили в Крым на поезде.
Сергей стоял в дверях, смущённо улыбался. Цветы были настоящие, лицо чуть старше, но всё то же — с искринкой, с вечно прищуренным левым глазом. Как будто знал тайну мира, но не спешил ей делиться.
— Лен, привет. Я… узнал, что у тебя беда. Приехал просто… поддержать. Можно?
— Конечно, можно, — тихо ответила Елена. — Если ты не боишься, что я «холодная».
— Я тебя знал, когда ты была горячей, как сковорода, — усмехнулся он. — Может, разогреемся?
Они сидели на кухне, пили чай. Молча. Впервые за много дней Елена не чувствовала злости. Ни на мужа, ни на Ольгу, ни на весь этот фарс с завещанием. Просто сидела. И было тихо. И спокойно. Как перед бурей. Или после.
— Лена, — сказал Сергей, не глядя на неё. — Ты ведь знаешь, что они подадут в суд?
— Конечно. Она же сказала. Адвокат, бумажки, слёзы. Всё будет. Я готова.
— А ты… правда всё оставишь себе?
Елена замолчала. Потом встала, взяла из шкафа толстую папку и положила на стол.
— Завещание. Договоры. Выписки. Всё оформлено. Но я не для себя это тянула. Не для дачи в Геленджике и не для машины.
— А для чего?
— Чтобы выбрать, кто достоин. И знаешь, пока достойных не так уж много.
Сергей взял её за руку. Просто так. Без претензий. Без обещаний.
— Знаешь, Лена… если что — я рядом. Я тебе когда-то уже доказывал, что я не как все. Могу ещё раз.
Она не ответила. Но руку не убрала.
Впереди был суд, разборки, эмоциональные атаки и бумажная война.
Но сейчас, в этой тёплой кухне, в кругу старых чувств и новых планов, было место только одному — надежде.
Суд проходил в здании, которое пахло старым линолеумом, кофе из автомата и чужими драмами. В очереди перед залом заседаний сидели женщины с папками, мужчины с пакетами, адвокаты с лицами, натёртыми до блеска цинизма. Елена — в строгом сером костюме, волосы собраны, взгляд — острый, как нож для стейка. Рядом Сергей, в тёмной водолазке, как будто собрался не на суд, а на поэтический вечер. Он держал её за руку — в первый раз в жизни Елена была не против чьей-то опоры.
— Вон она, — сказала Даша, появившись с кофе в бумажном стакане. — Накрасилась, как на корпоратив, и тащит за собой адвоката. Того самого, помнишь? Который в TikTok советы даёт. Типа «не подписывайте брачный без юриста, а то потом будете есть доширак в однушке».
Ольга вошла в зал, как на подиум. На ней был чёрный костюм, декольте чуть ниже устава суда, губы — на полсантиметра толще, чем в прошлый раз. С ней — молодой, самоуверенный юрист в синем костюме, пахнущий дорогим парфюмом и амбициями.
Судья — женщина лет пятидесяти с волосами цвета мокрый асфальт и выражением лица «вы тут все надоели» — сразу взяла дело в свои руки.
— Значит, спор по поводу завещания гражданина Шестакова Алексея Борисовича, находящегося в состоянии комы. Участники процесса: супруга — Шестакова Елена Владимировна, и… кто вы, девушка?
— Я гражданская жена Алексея. Мы жили вместе. У нас был общий быт. У нас были планы! — Ольга играла роль так, что зал почти почувствовал запах ванили и мятного геля для душа.
— Планов у всех много, — буркнула судья, — но у нотариуса один документ. Вижу: завещание от 12 марта текущего года. Всё имущество — супруге. Адвокат заявителя, вам слово.
Юрист Ольги вскочил, как будто его подбросило.
— Ваша честь, мы хотим оспорить завещание. Наши доводы следующие: во-первых, моральное давление со стороны супруги, во-вторых — ухудшение психического состояния господина Шестакова на момент подписания документа, и в-третьих — очевидная несправедливость распределения имущества. Всё — жене, а гражданскую спутницу жизни — ни с чем? Это абсурд.
Судья прищурилась.
— А у гражданской спутницы — есть документальное подтверждение совместного проживания? Чеки, договора аренды, общие счета, что-нибудь?
— Ну… есть фото! — воскликнула Ольга, вытаскивая телефон. — Мы в Сочи! Вот он, за рулём. Вот он мне дарит кольцо. Вот мы в ресторане. Вот — в джакузи…
— Достаточно. — Судья поморщилась. — Джакузи — не имущественное доказательство. Госпожа Шестакова, у вас будут свидетели?
— Будут, — кивнула Елена. — Зовите нотариуса и доктора.
Первой вошла женщина с короткой стрижкой и папкой.
— Нотариус Петрова. Завещание составлено в полном соответствии с законодательством. Алексей Шестаков был в ясном уме, прочёл документ, подписал при мне, дважды подчеркнул слово «жена» и сказал: «Чтобы потом никто не пришёл в леопардовом и с претензией». Я запомнила. Очень колоритно сказал.
Судья еле сдержала улыбку.
— Спасибо. А теперь врач.
Доктор был пожилой, в очках, с папкой и лёгким запахом корвалола.
— Я лечащий врач господина Шестакова. На момент подписания завещания пациент был стабилен, в адекватном состоянии, беседовал нормально, пошутил, что его «ещё рано делить, он сам себе не надоел». Сейчас, увы, в коме. Но тогда — всё было в порядке.
— Спасибо, доктор. — Судья снова повернулась к Ольге. — Есть что добавить?
Ольга встала. Губы дрожали. Не от чувств — от осознания, что суд — это не Instagram.
— Он обещал… Он говорил, что я — его будущее. Мы любили друг друга!
— Девушка, — спокойно ответила судья, — если бы за слова «я тебя люблю» полагалась квартира, мы бы все тут жили в Кремле. Суд выносит решение: в удовлетворении иска отказать. Завещание признать действительным. Все активы остаются за Шестаковой Еленой Владимировной. Заседание окончено.
Елена не улыбнулась. Просто взяла Сергея за руку и встала. В коридоре за ними вылетела Ольга.
— Вы думаете, вы победили? — прошипела она. — Он всё равно очнётся. И тогда…
— И тогда, — перебила её Елена, — он будет жить в квартире, где его не предавали. Где не тратили его деньги на ботокс и гелиевые шары. Где его дочка знает, что такое честь, а не просто контуринг.
Ольга стояла, как будто её только что выгнали из клуба по списку.
Сергей молча подал Елене пальто. Они шли по улице, промозглой, апрельской, и всё было в серых тонах. Но внутри у Елены было светло.
— Знаешь, я думал, ты её порвёшь в зале, — сказал он.
— Я хотела. Но решила, что лучше порвать завесу иллюзий. И жить. Просто жить.
— Снова? — спросил он, чуть с надеждой.
Она остановилась, посмотрела ему в глаза.
— Может, и не «снова». А как будто в первый раз. Только теперь — с холодной головой. И горячим кофе. Пошли домой.
И они пошли. Не назад, в старую жизнь. А вперёд — в ту, где холодильник полон, муж в коме, но совесть — чиста. И в этой новой жизни у Елены наконец было то, чего не было давно: право на выбор. Без шантажа, без манипуляций. Просто — своё.
